Другая правда. Том 1

— А если так? — глаза Петра горели азартом. — Они ездили к Сокольникову в СИЗО не для того, чтобы он выучил повороты, расстояния и ориентиры, а чтобы он запомнил условные знаки, которые они будут ему подавать. Направо, налево, вперед… Маршрут выучить, наверное, сложно, если по карте, тут вы правы, я вот не справился. А с условными знаками же намного проще. За двадцать минут можно много всего запомнить.

— Согласна, — кивнула Настя. — У вас отлично получается, я серьезно говорю, без подколов. Версия насчет условных знаков очень хороша, тут я вас искренне поздравляю. Действительно, условные знаки запомнить проще и быстрее. Первых двадцати минут хватит за глаза.

— Вот!

— Тогда следующий вопрос: зачем вторые двадцать минут? Для чего Шульга приходил к Сокольникову еще раз?

— Проверял урок, — весело ответил Петр. — А Лёвкина вообще ничего не проверяла, просто допросила, написала протокол и ушла. Ну как, сходится? Могло так быть?

— Могло, — согласилась она. — Только насчет первого выезда вы меня не убедили. Если выучить условные знаки так просто, почему это не было сделано четвертого сентября? Или даже третьего, когда Шульга принимал явку и долго-долго беседовал с Сокольниковым? Почему Шульга и Лёвкина, или кто-то один из них, пошли на колоссальный риск и повезли неподготовленного человека искать неизвестно где неизвестно что? На что рассчитывали?

— Не знаю…

— Так придумайте. Мы с вами именно для этого и тратим время на изучение документов, чтобы вы могли придумывать правдоподобно, а не с потолка. Я неправильно выразилась, прошу прощения: насчет колоссального риска — это неверно. Потому что риск подразумевает по меньшей мере два пути развития событий, один из которых плохой, другой хороший. Здесь же речь идет о совершенно безнадежном предприятии, когда вероятность благополучного исхода равна нулю. Человек, который не знает, где захоронены тела, и не имеет никакой дополнительной информации, сможет с первой же попытки указать правильное место примерно с такой же вероятностью, с какой обезьяна, посаженная за пишущую машинку, сможет напечатать «Войну и мир». И снова возвращаю вас к жалобам: про развешивание черных ленточек Сокольников говорит неоднократно, а про условные знаки — ни слова. Почему? Что мешало рассказать, если так и было? Приговор вы читали поверхностно, но, как я понимаю, показания самого подсудимого изучили тщательно. Про ленточки там было?

— Было.

— А про условные знаки?

— Нет…

Петр задумчиво и грустно смотрел на экран.

— Значит, опять не получается?

— Опять, — подтвердила Настя. — А знаете почему? Потому что у вас в голове живет готовая версия, и вы пытаетесь подогнать под нее то, что видите в материалах. Это порочный путь.

— Но Сокольников же…

— Сокольников, — жестко оборвала она, — это человек, о котором вы ничего не знаете. Вот с этого и начнем после перерыва. Повторяю снова: самое главное — человек, личность, характер, стиль мышления. Человек — та отправная точка, от которой нужно отталкиваться. А теперь кофе.

— Я круассаны принес, — неожиданно сообщил Петр и потянулся за своей сумкой, брошенной на пол рядом с диваном, на котором он сидел с ноутбуком на коленях.

Настя смутилась. Она накануне так увлеклась решением проблем ремонта и совершенно не подумала, что надо бы прикупить чего-нибудь вроде печенья или вафелек. Петр — молодой парень, крепкий, аппетит у него должен быть хорошим, и если сама Настя легко может пропустить обед, ограничиваясь кофе «с чем-нибудь», то ее ученику нужно полноценное трехразовое питание.

— Спасибо. Это очень кстати. Вы уж извините меня за то, что не предлагаю вам поесть, но готовить я не люблю и не очень-то умею. Обычно муж готовит, но сейчас он в командировке, и я перебиваюсь тем, что попроще, если не ленюсь сходить в магазин.

— А если ленитесь, тогда как? — спросил он. — Голодаете?

— В шкафах всегда что-нибудь найдется, ну хоть овсянку-то на воде сварить можно, даже если сахара нет.

Петр поморщился с видимым отвращением.

— Овсянка на воде и без сахара? Это же невозможно есть!

— Невозможно, — легко согласилась она. — Но я умею есть невкусную еду. Привыкла.

Круассаны оказались свежими, вкусными, хрустящими. Одни с шоколадом, другие с лимонным кремом, третьи — натуральные, без начинки. Петр не поскупился и принес по две штуки каждого вида.

— Хотите, я буду пиццу приносить? — предложил он. — И вам готовить не придется, и голодать не будем. Или фастфуд какой-нибудь, у вас тут много точек по пути от метро до вашего дома.

Вообще-то насчет пиццы они вроде бы договаривались еще вчера, но Петр, кажется, совсем забыл об этом. Настя не стала напоминать, чтобы не смущать парня. Сделаем вид, что никакого разговора не было.

— Фастфуд не надо, давайте лучше пиццу. Хорошая мысль, Петр, спасибо вам, — сказала Настя с благодарной улыбкой. — Видите, плохая я хозяйка, даже гостей принять не умею по-человечески.

— Вы хотели, чтобы я рассказал про аукцион, — напомнил Петр.

Вот засада! Не отвлекся, не забыл… Придется слушать. Ну ладно, чего уж теперь, сама ведь предложила.