Другая семья

– Ну что значит – знал, не знал… Тебе кто-то позвонил, сказал что-то, а ты уже выводы делаешь… Я же тебе говорю – это мои проблемы! И я их сам буду решать!

– Но хоть в известность меня поставишь, что ты там… решишь?

– Да. Конечно. А пока… Не говори мне больше ничего, пожалуйста. И вообще, мне пора… Я пойду, мам…

– Да. Я понимаю. Тебе надо побыть одному. Подумать о новых обстоятельствах. Иди, я тебя не держу…

Он быстро встал из-за стола, быстро пошел в прихожую, будто сбегал. Мама даже проводить его не вышла. Обиделась, наверное.

Сел в машину, резко сдвинулся с места, и тут же одернул себя – тихо, тихо… Еще не хватало въехать в кого-нибудь на дороге. Успокоиться надо, мысли привести в порядок. Хотя какие, к черту, мысли… Одна злая досада в голове вертится. Зачем, зачем Катина мать позвонила? Откуда у нее номер маминого телефона? Катя дала? Но ведь и Катя не знает номера его матери… Неужели в его телефоне подсмотрела, пока он спал? Но зачем же так… И почему Катя ему не позвонила, если в самом деле беременна? Сами бы разобрались как-то…

Хотя – о чем это он. Ведь Катя звонила, а он на звонки не отвечал. Так вот, значит, откуда в нем после Катиных звонков это чувство появилось – что-то произойти должно… Жизнь должна измениться… А он не удосужился даже ответить! Повел себя, как страус, который прячет голову в песок.

Значит, сам виноват, выходит. Сам, сам виноват…

Но в чем он виноват? В том, что Катя беременна? Так она сама хотела ребенка, сама ему об этом и говорила… Просто хотела от него ребенка. Для себя. И он вовсе не собирается от своего отцовства отказываться, будет помогать… Или, если быть честным с самим собой, если правду-матку себе врезать… Не надо ему никакого ребенка от Кати? Он и сам не рад, что все зашло так далеко?

Думать обо всем этом было ужасно неприятно. И тем более неприятно, что он вроде как совсем недавно собирался уйти от Алисы и начать новую жизнь с Катей. Как он там мечтал, если вспомнить? Что он приходит с работы, а Катя встречает его с радостью, сияет глазами… Любит, ждет его целый день… И эту ее радость ничем и никогда не отменишь, он всегда будет с ним. И даже раздражать потом начнет. Да, слегка раздражать… Но ведь это ужасно, если все так, правда?

Ох, какой внутренний раздрай образовался внутри! И в самом деле, не натворить бы глупостей! Но что будет глупостью, а что нет – он и сам не понимал сейчас. И сам себя презирал за это.

Наверное, если со стороны глянуть, его задачка совсем просто решается. На раз-два. Алиса его не любит, а Катя любит. О чем тут еще думать, правда?

А с другой стороны… Есть ведь и другое решение. Он любит Алису, а Катю не любит. Да, Катя хорошая, добрая, замечательная… Но он все равно любит Алису, черт побери! Тем более у них в последнее время все наладилось!

Или ему кажется, что наладилось? Просто хочется так думать, что наладилось? А на самом деле… Если посмотреть правде в глаза, ничего, по сути, не изменилось… Мама правильно сказала – никогда Алиса его любить не будет. Ей хватает его любви, она в ней живет и вполне себе удобно устроилась, ответным чувством не заморачивается.

И что? Значит, надо уходить? Тем более у Кати будет ребенок… Это выход для него, получается? Пожалте в другие отношения, в новый удобный брак, где тебя любят, а ты можешь себе позволить ответным чувством не заморачиваться? Все зеркально наоборот?

А он этого хочет? Или так все же надо? Господи, ну почему он не может ничего решить, почему… И впрямь в бабах запутался… Почему он как адвокат может быстро принять любое решение, а как мужик – не может ничего?

Надо успокоиться как-то. Мыслями протрезветь.

А может, лучше выпить? Зайти в бар и назюзюкаться по самое не могу… А что, хорошая идея! Вот как раз и бар за углом будет…

Припарковал машину, зашел, деловито уселся на высокой стул у барной стойки, проговорил бармену сердито:

– Мне напиться надо… Но так, чтобы своими ногами уйти. Машину я тут у вас на стоянке брошу. Завтра утром заберу.

Тот кивнул понимающе, спросил так же деловито:

– Виски, коньяк, текила? Водка, ром, бренди?

– Виски давай… После него голова не болит. Начнем по двести, а там видно будет. Как пойдет.

Бармен снова кивнул, налил ему виски, придвинул стакан.

Выпил одним махом, прислушался к себе. Ничего. Внутри по-прежнему полный раздрай. Наверное, подождать надо, когда виски до мозгов доберется. Жаль, что у него опыта нет, как-то раньше обходился без такого опасного допинга. В работе допинга хватало – каждое судебное дело, как шаги по лезвию ножа.

Краем глаза увидел, как сел кто-то рядом. Звонкий девичий голос попросил вежливо у бармена:

– Мне бокал белого вина, пожалуйста…

Повернул голову, чтобы глянуть на обладательницу звонкого голоса. Молоденькая совсем девчушка. Что она здесь делает, интересно? Может, тоже внутренний раздрай белым вином заливает?

А девчушка глянула на него заинтересованно, улыбнулась приветливо. И спросила вдруг:

– Вы ведь Филипп Аркадьевич Романовский, правильно?

– Да… А откуда вы меня знаете? Или страна должна знать своих героев в лицо?