Другая сторона

– Ну-ну… И разве не смешно, Ильюха?

Ильюха лишь слабо улыбнулся и погрузился в свои записи. Лысаков уже было вновь натянул тетеву, но выстрелу помешал Сергей Николаевич, маленький, лысый человек с портфелем в руке, при появлении которого весь класс вытянулся по стойке «смирно» и наполнил кабинет густой тишиной.

– Садитесь, садитесь! – затараторил Сергей Николаевич. – Ну как? Все разобрались? Всё понятно?

– Да, да! – отвечал класс голосом Кати Рябининой.

– Всё, спрашиваю, понятно-о?

Класс повторил то же самое.

– Хорошо! – намекнул педагог. – Тогда к доске!..

Эта фраза особенно нравилась Сергею Николаевичу, он даже нарочно растягивал её. Но желанию учителя пока не суждено было сбыться. Лёгкий стук в дверь развеял гнёт тишины. На пороге показались изящные, капроновые ножки в короткой, дерзкой юбочке, и томный фальцет учтиво спросил: «Извините, можно?»

– Только осторожно! – сердито и плоско пошутил лысый человек с портфелем в руке. – Ты, Маша, уже второй день вот так стоишь на пороге и просишься войти. Что? Все автобусы сломались?

– Ну, можно, Сергей Константинович? – кокетливо растянула Мария.

– Садись! И побыстрее! – не выдержал Сергей Константинович, но тут же смирил свой пыл и приосанился, вспомнив о заветной фразе.

– К дос-с-к-е-е! – грохнул второй залп.

«Что ж, первый выдал холостым. Ну, уж сейчас начнётся!» – заметил про себя Илья, смиряя привычное волнение и исподлобья поглядывая на белокурую красавицу Марию, сверкавшую с первой парты. Потные полушария очков Сергея Николаевича вожделенно уставились на бравую эскадрилью девятого «В», по алфавиту размещённую в журнале. Морской бой начался. Взгляд быстро скользнул вниз и огласил первый выстрел: «Смирнов! Решать уравнение!» Маленький, вихрастый Смирнов сначала не поверил в свою гибель, потом панически заёрзал на стуле, резко встал, ударившись коленом о парту, и, словно пришибленный, подполз к Сергею Николаевичу за заданием.

– Вот чёрт! Близко грохнул! – шепнул Илья.

– Ничего… – вдруг прямо за ухом ломано пробасил Лысаков.

– Ты-то здесь откуда?

– Перебрался, ничего не видно сзади.

– Ну, гляди…– Илья немного успокоился, сразу почувствовав опору в знаниях, сидящую на первом варианте, и лукаво эту опору окликнул:

– Слушай, Лысый!..

– Опять обзываться?! – обиделся Лысый.

– Ладно. Коля! Тебе никогда не казалось, что этого Смирнова в младенчестве уронили с высокой-превысокой кровати?

– Это невозможно! – скрывая смех строго заметил Лысаков. – Его бы сразу подхватило броуновское движение.

Илья хотел что-то возразить, но прозвучал следующий выстрел.

– Ситов! Неравенство.

– Где неравенство? У нас все равны! Демократия! – вяло откликнулся рыжий, долговязый Ситов и взорвал насупленную аудиторию.

– Молчать! – процедил педагог. – Неравенство, мой друг, которое ты сейчас будешь решать…

– А где?.. – всё так же пространно издевался Костя Ситов. Все учителя уже давно привыкли к нему… кроме классного руководителя.

– В Караганде! – не выдержал Сергей Николаевич и покраснел, как индюк, или даже, скорее, как помидор.

– Можно выйти? – спокойно продолжал Ситов.

– Куда?!!

– В Караганду. Вы же сказали…

– Ладно. Хватит! – осадил себя учитель. – К доске! Без вопросов!

Ситов вяло оторвался от стула, который под его джинсовым задом уже давно превратился в кресло-качалку, и, будто приплясывая, подплыл к учителю.

– Хитрец! Любого наколет! – язвительно усмехнулся Лысаков.

– Наглость – сестра таланта. – добавил Илья и снова умолк, видимо ожидая третьего выстрела, который незамедлительно последовал.

– А теперь решим уравнение вместе с классом. К доске пойдёт… Маша Ревина. – объявил Сергей Николаевич. «Хорошо…» – прошептал Илья и открыл тетрадь. Лысаков же понуро уставился в окно и закурил карандаш. Тем временем «златовласая Изольда» Мария прочеканила каблучками на помост и нежно взяла мел. Каждый выход этой мадам к доске для Ильи становился мучительным праздником. Снова играли в глазах солнечные локоны, обернувшие смуглое, кокетливое личико; под зелёной блузой гордо высилась упругая, нежная грудь. Спокойно же смотреть ниже маленькой юбки, обхватившей талию, Илья уже не мог: пушок над верхней губой брал своё. Бедный созерцатель снова слепо списывал с доски, нежно рассматривая «диковинную» Машу, и в сознании его вдруг всплыла фраза, неведомо откуда взявшаяся и тяжёлым басом осевшая где-то на дне: « Все они словно пластмассовые фрукты в вазе из горного хрусталя. Любуйся издалека, да не кусай – зубы сломаешь!» «Кто это мог говорить? – думал Илья, слушая голосок, звеневший у доски зазубренные правила. – По-моему, отец… Во сне? Или наяву?.. Опять путаю… Вот, чертовщина!» Илья недовольно поморщился и тут же был застрелен учителем:

– Пальцин! Маша не знает суммы кубов. Надеемся на тебя!

– Суммы кубов? – спросонья приподнялся Илья и вдруг представил два воздушных змея кубической формы, удаляющихся ввысь.

– А разве это возможно? – растерянно спросил он.

– Что?.. – удивился Сергей Николаевич, но тут же презрительно заметил:

– По-моему, вполне возможна твоя очередная тройка за год. Садись!