Другая Вера

Всю жизнь, сколько Вера себя помнила, в доме была прислуга – домработница. Няня полагалась отдельно – для внученьки. Но с няньками не сложилось, и бабушка Лара занималась воспитанием внучки сама. Домработницу звали Зойкой, была она простой деревенской девкой, подобранной бабушкой у вокзала. Именно в тот день голодная, неустроенная Зойка решилась на последний отчаянный шаг – стать проституткой.

Сердобольная бабушка, видя зареванную, опухшую от слез деревенскую девку, купила ей три пирожка и стакан газировки. Расспросила о ее жизни, узнала, что та сирота, и забрала с собой. Так она Зойку спасла. Всю жизнь до своего замужества Зойка служила ей верой и правдой. Признавала она только бабушку Лару. Деда побаивалась и слегка презирала – к евреям и зубным врачам относилась с большой осторожностью. Но хотя и бабушку боготворила, нервы ей потрепала: пару раз выходила замуж – то за местного участкового, то за торговца со знаменитого малаховского рынка. Бабушка женихам не верила, раскалывала всех на раз, но Зойка орала, что она не рабыня и «имеет право на щасте». Уходила от бабушки, но всякий раз скоро возвращалась: милиционер лупил ее как сидорову козу, а грузин торговец действительно сделал из нее рабыню.

Возвращалась Зойка побитой собакой. С порога начинала знакомую нудьгу:

– Выгонете – уйду, не обижуся, все понимаю. Не выгонете – отслужу верой и правдой! Вы ж меня знаете, Лара Ивановна!

– Иди уж, – вздыхала бабушка. – Клубника заросла. И щавеля нарви к обеду. И стирку замочи. – И, не выдержав, добавляла: – Невеста без места.

Зойка радостно кивала и бросалась исполнять задания хозяйки. Еще неделю ревела бабушке в плечо, делясь обидами. Бабушка слушала, утешала и говорила, что Зойка женщина, а всякая женщина хочет счастья и ищет любви. Зойка божилась, что «больше никогда и нипочем, ни за какие коврижки!». В доме наступал мир. Бабушка облегченно вздыхала – тащить на себе и дом, и участок, и огород было сложно.

Летом было одно сплошное счастье – каникулы! На большом участке, заросшем светлыми соснами, имелись и поляна для бадминтона, и теннисный стол, и даже Верин домик – да, да, настоящий домик, построенный из оставшихся досок. Строил его дедов пациент, рукастый парень Семен. У домика была настоящая шиферная крыша. В низеньком домике была одна комната, она же кухня. В нем жили Верины куклы – Марфуша и Дашка. Стояли две кукольные кроватки, шкаф, стол и комод.

На игрушечной кухне Вера варила обед. В ход шли желуди, шишки, трава и цветы. Из ярко-рыжих цветов настурции Вера варила борщ, выклянчивая у Зойки капелюшечку сметанки – ведь так положено! Зойка ругалась, но сметану давала. Были у Веры и игрушечная немецкая посуда, и плита с конфорками, и рукомойник. Настоящее хозяйство.

На огороде росли клубника и садовая земляника, крупная и сладкая. У забора живой изгородью плотно стояли кусты с крыжовником и смородиной, за кукольным домиком – четыре огромные старые яблони и огромная, как шатер, раскидистая кривая слива.

Верину комнату Зойка называла светелкой. Она и вправду была как светелка: кружевные занавески, которые бабушка Лара связала крючком, коврик у кровати и голубой, в кружевах, абажур. Еще рукодельница бабушка вышила постельное белье, исключительно Верушкино. На Вериных наволочках жили божьи коровки, разноцветные стрекозки и бабочки. Вера знала их наизусть и давала им имена. Перед сном, поглаживая цветные вышитые выпуклости, разговаривала с ними, как с подружками.

Верины родители развелись, но от девочки это скрывали. Утаить это было не сложно – невзирая на развод, родители жили вместе в Москве, в комнате папы Андрея, и работали в одном институте. Вместе приезжали в Малаховку по выходным навестить дочку, привозили подарки и всякие вкусности. Только потом Вера поняла, что ее отцу в доме рады не были. На бабушкином лице застывала маска пренебрежения, а дедушка просто старался не выходить из кабинета. Однажды среди ночи, встав по малым делам, маленькая Верочка услышала, что мама плачет. Бабушка горячо успокаивала ее:

– Избавиться от этого – счастье! Считай, что тебе повезло!

Но мама заходилась в плаче еще сильнее.

Утром все мирно завтракали, подолгу пили чай с булочками с корицей, потом все шли на озеро, папа купался с Верочкой, учил ее плавать, а мама загорала на берегу, наклеив на изящно вздернутый носик листок подорожника.

После пляжа обедали на террасе за красиво накрытым столом – холодный суп, отбивные, кисель в запотевшем кувшине. Папа нахваливал тещину стряпню, но бабушка, поджав губы, сухо отвечала:

– Спасибо, это все Зоя, не я.

Приличия соблюдались.

В восемь лет Вера узнала, что родители четыре года в разводе. Виноват был папа, это он ушел к маминой подруге, тете Нине, которую Верочка обожала.