Другая женщина

К полудню я чувствовала себя так, словно из ушей у меня валит пар. Натан, мой шеф, хотел, чтобы я срочно занялась еще и новым рекламным проектом, а клиент, которого я окучивала уже несколько недель, вдруг, как выяснилось, собрался подписывать контракт с нашими конкурентами. Я не ожидала ни того ни другого.

Мне уже не меньше тридцати раз позвонили на мобильный, и с каждым звонком мой стресс усиливался.

– Да. Эмили Грандбок, – гавкнула я в трубку чуть агрессивнее, чем собиралась.

– Все так плохо, а? – спросил мужской голос.

– Извините?.. Кто говорит? – Номер был незнакомый. Я уже пожалела, что откликнулась. У меня не оставалось времени для всех этих непрошеных коммерческих предложений.

– Это Джеймс, – ответил он.

Я немного подождала, пока мое сознание обработает эту информацию должным образом. Ничего не получилось.

– Извините… Джеймс, а дальше?

– Брат Адама, – довольно неуверенно пояснил он.

– О-о, – произнесла я, – прости, я пыталась понять, кто у меня на работе Джеймс. Привет, как ты? Я сейчас не с Адамом, если что. Или ты насчет Памми? Как она, ничего? – Я бормотала все эти бессвязные фразы, мысленно перебирая миллион возможных сценариев.

– Да, она в полном порядке. И вообще все хорошо.

Я рассчитывала на более подробный ответ, но он заставлял меня все вытягивать из него клещами.

– Какие новости? – спросила я. – У тебя все нормально?

Так странно было говорить с Джеймсом по телефону. Другое дело – обмениваться эсэмэсками. Тут почему-то чувствовалась существенная разница. Когда-то наша дружба была такой легкой и непринужденной. Теперь же, казалось, она переходит невидимую грань.

– Да, у меня все отлично. – Он произнес это слишком медленно.

Я ждала, не очень понимая, что сказать дальше.

– Тут просто… м-м… Я тут оказался в твоих краях и подумал – может, у тебя найдется время выскочить попить кофе?

– Что-что? – Не знаю, сказала я это вслух или нет.

– Ты здесь?

– М-м… да, я слушаю.

– Я не расслышал – «да» или «нет»?

– Э-э… извини, но я сейчас в Канэри-Уорф. Было бы здорово, но у меня сегодня дел невпроворот. Одна встреча за другой. В этом бизнесе из нас все соки выжимают. – Я услышала, как издаю фальшивый смешок, чтобы разрядить обстановку. Я решила: вряд ли он почувствует эту фальшь, он недостаточно меня знает.

Я подумала о мужчине на том конце линии. Я всегда представляла себе, как он, по щиколотки в земле, разравнивает граблями клумбу, а потом вытирает руки о неопрятную серую футболку, которая когда-то была белой. Черты его лица – почти такие же, как у Адама, но более молодые, более заостренные, более точеные. Он откидывает волосы со лба, и видно, что под ногтями у него грязь.

А теперь он вдруг оказался здесь, в этой «бетонной метрополии», как он – я слышала – называл Лондон. Мне казалось, он совсем не поклонник больших городов. Что же он тут делает? Неужели он ради такого случая облачился в костюм? И вот бродит по лабиринту небоскребов, все отчаяннее стремясь вернуться на свои обожаемые зеленые пастбища?

Осознание того, что я думала о нем, представляла его себе (и, видимо, не впервые), заставило меня покраснеть.

Заикаясь, я сказала в отверзшуюся тишину:

– М-м… может, в другой раз?

– Ну да, конечно, ничего страшного, – быстро отозвался он. Казалось, он смущен и теперь ему хочется побыстрее свернуть разговор.

Послав «пока» в молчание, которое он после себя оставил, я какое-то время неподвижно стояла на углу площади Кэбот-сквер. Холодный ветер свистел вокруг меня. Я в недоумении пялилась на экран телефона.

Я пыталась сосредоточиться на работе, но мне все не давала покоя одна мелочь, засевшая где-то на задворках сознания. Что значит – «я тут оказался в твоих краях»? Это и правда так? Или тут что-то более сложное? И если да, то почему?

16

Не знаю, почему я не рассказала Адаму про этот звонок Джеймса. Чувствовала, что следовало бы о нем упомянуть, но о чем тут рассказывать? Джеймс правильно сказал – «ничего страшного». Но если бы Адам позвонил подружке Джеймса как бы случайно, просто потому, что проезжал мимо тех мест, где она живет или работает, – о, я бы решила, что это говорит о многом. Я отлично понимала, что тут действуют двойные стандарты.

Я провела три недели, прошедшие после «инцидента», пытаясь применить то же взрослое отношение к патовой ситуации, сложившейся у нас с Памми. Да, случившееся было, что называется, достойно сожаления. Но как только я об этом как следует задумалась, меня осенило: судя по всему, для Адама и его матери эта проблема была гораздо серьезнее, чем для меня. Ну да, я испытывала определенную неловкость, но я стала лишь пешкой в их игре. Если бы, боже упаси, все вышло наоборот и это моя мама увидела то же, что Памми, меня ждали бы страшные душевные муки. Поэтому (хоть я и сомневалась, что она когда-нибудь станет моим самым любимым человеком на свете) я решила изо всех сил попытаться каким-то образом извиниться перед ней за эту историю – в подходящее время. Впрочем, я не ожидала, что мне придется так скоро испытать на практике свою новую жизненную философию.