Другая женщина

– У меня рак, сынок, – объявила она. – Прости. Я так не хотела говорить тебе об этом именно сегодня. Не хотела портить ваш особенный вечер.

Все за столом погрузились в ошеломленное молчание. Мама сидела с открытым ртом, а прочие члены моей семьи неловко отвели глаза. Джеймс склонил голову, словно ему уже была известна эта информация. Я не знала, смеяться мне или плакать.

– О господи. – Я не могла определить, откуда донеслись эти слова. Весь мой мир стал каким-то размытым. Все двигалось в замедленном темпе.

– Что такое? Как? – это спросил Адам.

– Рак груди, – тихо произнесла она. – Третьей стадии, так что есть еще крошечная надежда.

– Ты давно об этом знаешь? Кто… к кому ты обращалась? – Все вопросы Адама сливались в один.

– Обо мне хорошо заботятся, сынок. У меня чудесный консультант в больнице «Принсесс ройал».

– Что они делают?

– Делают что могут. Провели массу обследований, биопсию. – Скривившись, она приложила руку к груди – для пущего эффекта. – Они до сих пор не до конца уверены, как далеко все зашло. Я совсем не хотела сегодня об этом упоминать. Не будем про это. Незачем портить такой необыкновенный вечер.

Я даже толком не могла подобрать слова, которые хотела сказать. А уж тем более попытаться произнести их вслух. Думаю, оно и к лучшему.

– Когда же они узнают больше? – спросил Адам. – И когда мы будем знать, с чем имеем дело?

– Ну, конечно, мне придется пройти курс лечения, – ответила она. – Правда, они пока не знают, сколько он продлится. – Она безрадостно рассмеялась. – Или даже стоит ли вообще это затевать. Но приходится жить с тем, что выпадает тебе на долю, верно? Да и потом, как знать, не случится ли маленькое чудо?

Адам уронил голову в ладони.

– Впрочем, ладно. – Ее голос вдруг зазвенел энтузиазмом. – Давайте пока обо всем этом забудем. Сейчас – время Адама и Эмили. Все равно мы не узнаем ничего нового, пока вы не вернетесь из свадебного путешествия.

– Мы никуда не поедем, пока ты через все это не пройдешь, – заверил ее Адам.

– Что? – вдруг услышала я свой собственный вопрос.

Адам повернулся ко мне, и на лице его читалось усталое раздражение.

– Не глупи. – Она улыбнулась и сжала его руку. – Тут ты ничего не поделаешь. Вы должны отправиться в свое путешествие. Пусть все идет как запланировано.

– А как же твое лечение? – спросил он.

– У меня в понедельник начинается химиотерапия. Я специально ее отложила, чтобы начать уже после свадьбы. А то в самое неподходящее время выпадут волосы. – Она печально рассмеялась. – В этот день мне нужно выглядеть как можно лучше.

Она посмотрела на меня и сочувственно улыбнулась. Я так и уперлась взглядом в ее глаза: ну давай, покажи мне хотя бы проблеск чувства вины, крупицу раскаяния в том, что ты только что проделала. Но я увидела лишь отблеск самодовольства, исходившего из самых глубин ее естества.

28

Неудивительно, что после чудовищной новости, которую сообщила Памми, обед завершился преждевременно. Адам с Джеймсом настояли, что они отвезут ее домой и постараются устроить ее поудобнее.

Мама поехала ко мне, а папу увезли Стюарт с Лорой.

– Сделаю нам по чашке чая. – Мама суетилась на кухне, а я тупо сидела на диване. – И нам обеим станет лучше.

Станет ли? Не знаю, почему мы, британцы, вечно приписываем чаю такие целительные свойства.

Она по-прежнему пребывала в шоке после сообщения Памелы. Как и я. Но у меня этот шок был вызван совсем иными причинами.

Мама принесла в гостиную две чашки, исходящие паром, и поставила их на журнальный столик.

– Знаешь, – проговорила она, – у меня все это никак в голове не укладывается. А у тебя?

Я покачала головой:

– И правда верится с трудом, да?

Если она и заметила мою интонацию, то не стала говорить об этом вслух. Вынув салфетку из рукава своего темно-синего жакета (купленного специально для этого вечера), она высморкалась.

– Очень сложно это осознать. Тебе так хорошо – и вдруг на тебя обрушиваются такие новости. Лучше даже не представлять себе, о чем сейчас приходится думать Памми. – Она печально склонила голову. – Бедная Памми.

Я посмотрела на маму, мою гордую маму, которая всегда так блюла мои и Стюартовы интересы, заботилась о моем отце, когда-то оставила карьеру врача, чтобы ухаживать за всеми нами, и ради сегодняшнего вечера сделала в парикмахерской особую укладку с помощью фена. А потом я подумала про Памми, которая из ревности твердо решила принести меня в жертву своему извращенному тщеславию.

Это было неправильно. Памми могла пакостить мне, но поступать так с моей мамой? Я не готова была ей это позволить.

Мы сидели на диване. Я придвинулась к ней и взяла ее дрожащие руки в свои.

– Мама, я должна тебе кое о чем сказать. И мне очень нужно, чтобы ты меня выслушала.

Она подняла на меня глаза. По щекам у нее катились слезы. В ее лицо так и впечатались тревога и страх – при мысли о том, что же я скажу.

– Что? Что такое? – спросила она.

– Никакого рака у Памми нет.

– Как? Что ты имеешь в виду? – Она недоуменно помотала головой. – Она же только что нам сказала.

– Я знаю, что она сказала. Но она врет.