Другая женщина

– У меня пока не было возможности как следует ее переварить, я сама узнала только сегодня утром. Но она и правда может оказаться хорошей, верно?

Мы оба стояли у стойки в полном ошеломлении, толком не зная, что сказать, что сделать. Он взъерошил рукой свою шевелюру, и я ждала, каким будет его следующий шаг. Честное слово, я не знала, что он сделает – обнимет меня или выйдет вон.

Он не сделал ни того ни другого.

– Но как же мы поступим со свадьбой? – спросил он наконец.

Казалось, мы оба идем по минному полю.

– Я не хочу выходить замуж, пока беременна. Так что, видимо, с этим придется подождать.

– Ладно, значит, решено, – вяло отозвался он, после чего неловко обнял меня. – Это отлично.

Его лицо говорило совсем о другом, но мне нужно было дать ему какое-то время. Ему требовалось осознать то, что это для него означает. И для него, и для нас как пары. У меня было почти восемь часов на то, чтобы уложить в голове эту новость, так меняющую жизнь. А он узнал ее меньше восьми минут назад. Так что я дала ему время. Не стоит делать поспешных выводов, подумалось мне.

– Да, – нерешительно откликнулась я. – Отлично.

38

– Как я выгляжу? – спросила я, не отрывая взгляда от своего отражения в зеркале.

Адам подошел сзади, положил руки на мое бурно растущее брюхо и поцеловал меня в щеку.

– Выглядишь ты страшно сексуально, – заявил он.

Я не видела в себе ничего сексуального, но мне было совершенно ясно, что Адам считал весьма привлекательными те изменения, которые происходили с моим телом. В эти недели он не оставлял меня в покое. Натягивая на свои необъятные груди нечто, напоминающее гамак, я часто обнаруживала, что он сидит на краю кровати и пялится на меня в похотливом восторге.

Мы не сразу свыклись с мыслью, что я беременна. Мы то ссорились, то занимались любовью, часто – в одну и ту же ночь.

Всего несколько недель назад мы страшно повздорили из-за того, что я ношу.

– Тебе нельзя появляться на людях вот в этом, – заявил Адам, глядя, как я втискиваюсь в новое черное платье, собираясь провести вечерок в городе – с Пиппой и Себом. Оно мне сразу понравилось, когда я увидела его в Whistles. Платье красиво облегало мои узкие бедра – брюхо тогда еще так не выпирало.

– С каких это пор? – поддразнила я его. – Ты же обожаешь меня во всем таком коротеньком и облегающем. А прелесть этой вещички в том, что она будет расти вместе со мной. – В доказательство я растянула лайкру перед животом.

– Это раньше, а сейчас все иначе, – серьезным тоном произнес он. – Я не хочу, чтобы ты выходила в таком виде.

Я повернулась к нему:

– Ты не шутишь?

Покачав головой, он отвел взгляд:

– Теперь ты носишь моего ребенка, и тебе следует одеваться соответственно.

– Что значит – соответственно? – засмеялась я. – Может, мне следует в плащ-палатке ходить? При том что у меня пока еще даже не виден живот?

– Просто прояви определенное уважение, – произнес он. – И ко мне, и к ребенку.

– Да ладно тебе, Адам. Ты говоришь прямо как твоя матушка. Что я предпочитаю носить или не носить – это мое дело, тебя это совершенно не касается. – Я окинула взглядом свою фигуру. – Несколько месяцев назад эта одежка свела бы тебя с ума. Ничего не изменилось, я выгляжу все так же, и при этом ты говоришь мне, что я проявляю какое-то там неуважение? Серьезно?

Тут он бросился ко мне, схватил за запястье:

– Ты беременна – и при этом ты радостно выбегаешь на люди, одетая как шлюха, да? Ты привлечешь к себе внимание самого недопустимого рода. Не допущу, чтобы какой-нибудь пьяный развратник стал к тебе приставать. Да и вообще тебе не следует бывать ни в каких таких местах.

– Ладно, я все поняла! – заорала я. – Я беременна всего два месяца – и, по-твоему, я уже нигде не должна бывать? Я не собираюсь переодеваться.

Подхватив сумочку, я направилась к двери спальни, чтобы выйти.

Но он стоял у меня на пути. Его туша заслоняла весь дверной проем.

– Подвинься, – сказала я довольно уверенным тоном, хотя на самом деле особой уверенности не испытывала.

– Ты никуда не пойдешь.

Сердце у меня колотилось, в горле пересохло, черепную коробку словно сдавливали тиски.

Я смотрела на него, взглядом умоляя его сдвинуться. Но он стоял как скала. Наши две воли словно сошлись в поединке.

– Подвинься, – повторила я.

– Нет.

Я принялась колошматить его грудь кулаками.

– А ну с дороги! – завопила я. По лицу у меня текли слезы – от обиды, от разочарования, от досады. – Богом клянусь – если ты не уберешься…

Он поймал меня за запястья, прижал к стене. Я подумала, что он снова будет осыпать меня колкостями или, того хуже, поднимет на меня руку. И так и сжалась, готовясь к нападению. Но вместо этого он поцеловал меня, просунув язык в самую глубину моего рта. Я не хотела откликаться. Я хотела показать ему, что по-прежнему страшно на него злюсь. Но не могла удержаться. Он порвал на мне колготки, сдирая их как безумный. И я вскрикнула, когда он вошел в меня.

– Больно? – заботливо спросил он.

Я помотала головой. И тогда он посмотрел на меня так, словно впервые за это время увидел по-настоящему.