Другая жизнь и берег дальний

Мне посчастливилось. Катастрофа с моими штанами произошла не в школе, не в гостях, а дома. Срочно был созван семейный совет, и мать решила пожертвовать одной из своих юбок, чтобы из нее сшить мне пару брюк. Пострадавшие от катастрофы брюки мать кое-как починила — «два-три дня продержатся, в школу можешь идти» — и сама, в спешном порядке, приступила к шитью новой пары штанов. Брюки получились мешковатые и, к сожалению, чересчур короткие. В моде тогда были юбки «клош» — не особенно длинные. Штаны доходили до щиколоток. Когда я брюки примерил, у меня ком подступил к горлу.

Мать нашла выход. У отца была лишняя пара сапог с высокими голенищами. В этом наряде — коротких брюках из маминой юбки и отцовских сапогах я ходил в школу четыре месяца. Похож я был на миниатюрного Тараса Бульбу.

В середине восемнадцатого года фортуна обернулась к нам лицом. Большевики арестовали, как заложника, одного из пациентов отца, владельца портняжной мастерской. Поздно ночью его жена принесла нам на хранение некоторые вещи из мастерской, в том числе полдюжину пар брюк.

Целую неделю мы боролись с искушением, затем не выдержали и «временно заняли» два пары брюк — одну для отца, другую для меня.

В этих брюках я и покинул Россию.

Заложника, между прочим, большевики расстреляли.

Послезавтра

Послезавтра был одним из немногих часовых дел мастеров в дореволюционном Новгороде. Всего их было, кажется, около пяти-шести. Звали его Сергей Никифорович Пономарев, но всему городу он был известен под кличкой — «Послезавтра».

Когда кто-нибудь приносил Сергею Никифоровичу часы для ремонта, он несколько секунд держал их на ладони правой руки, как бы стараясь определить их вес, потом снимал крышку, вставлял в глаз лупу и принимался изучать механизм.

Время от времени он переводил взгляд на посетителя, многозначительно крякал и снова возвращался к изучению механизма часов.

Посетитель жадными глазами впивался в мастера, стараясь определить по выражению его лица, в какой степени неисправности находятся его часы и во сколько ему обойдется починка.

Закончив изучение часов, Сергей Никифорович вынимал лупу из глаза и многозначительно говорил:

— Н-да, штукенция того-с… Что с ней?

Пономарев никогда не называл часы часами. Для него они были «штукенция».

— Остановились, — пояснял посетитель. — Не идут.

Пономарев соглашался.

— Да, штукенция стоит, как вкопанная. Починить все-таки можно. Пружинки пошаливают, винтика одного нет.

И тут же, строгим голосом, вопрошал:

— Что вы сделали с этим винтиком?

Перепуганный посетитель начинал оправдываться:

— Честное слово, я этого винтика не трогал!

Пономарев тогда начинал успокаивать клиента:

— Ничего, не волнуйтесь, постараюсь подобрать другой винтик. Штукенция ваша недурная. Починить можно. Приходите послезавтра.

Пономарев свое дело знал. Мастер он был хороший, но в высшей степени неаккуратный. В городе говорили, что не будь Послезавтра таким лентяем, он стал бы умельцем не хуже знаменитого Левши.

В назначенный срок клиент являлся за часами. Послезавтра вежливо поднимался ему навстречу.

— Ваша штукенция не готова. Внутреннее кровоизлияние, если можно так выразиться. Придется произвести сложную операцию. Но вы не беспокойтесь. Все обойдется благополучно. Пациент не прикажет долго жить. Приходите послезавтра.

Отсюда и пошла его кличка: Послезавтра.

Обычно эти «послезавтра» затягивались на два-три месяца.

Иногда, после основательного осмотра часов, Послезавтра говорил:

— Устала ваша штукенция. Еле ноги волочит. Она и на костылях далеко не пойдет. Пора ее на пенсию уволить с производством в тайные советники. Купите себе новую штукенцию. Починить, конечно, можно. Нет на свете такой штукенции, которую нельзя было бы починить. С годик еще похромает. Приходите послезавтра.

Если часы, принесенные для починки, Пономареву особенно не нравились, он насмешливо спрашивал клиента:

— Где вы эту штукенцию раздобыли? Наверно из Лодзи по-почте выписали!..

В Лодзи в те годы подвизались многочисленные фирмы, выполнявшие почтовые заказы на часы, сервизы, вазы, зеркала и всякого рода другие предметы. Эти фирмы усердно объявлялись в таких дешевых журналах, как «Огонек», «Семь дней», «Синий журнал», «Смех и сатира». Послезавтра был очень низкого мнения о часах, продававшихся доверчивым людям лодзинскими предпринимателями.

Пономарев внимательно разглядывал «лодзинские» часы, произносил несколько раз свое обычное «н-да», констатировал признаки «внутреннего кровоизлияния» и говорил:

— Напишите в Лодзь, чтобы вам вернули деньги.

— Да ведь, эти часы я купил не в Лодзи, а в Петербурге, — отвечал клиент. — В ювелирном магазине на…

— Знаю, знаю, — прерывал его Послезавтра. — Я вам вашу штукенцию починю. Побежит быстрее лани. Приходите послезавтра.

После октябрьской революции Сергей Никифорович стал на короткое время очень важной в нашем городе персоной.

У него было довольно много золота: золотые часы, золотые цепочки, золотые кольца и браслеты.