Другая жизнь и берег дальний

— Америка вовсе не такая дикая страна, как ты думаешь. Там можно устроиться. Мой кузен Жан-Жак Бородавкин три года назад уехал в Америку и уже зарабатывает там бешеные деньги. Целых двадцать долларов в неделю. Представь себе — двадцать долларов, четыре тысячи франков в неделю! А если он еще ухитряется свое жалованье продать на черном валютном рынке, то это составляет не четыре тысячи франков, а пять тысяч! Даже если ему выплачивают жалованье фальшивыми долларами, он все-таки может получать по три тысячи франков в неделю. Сумма! Недаром все в Америке миллионеры!

— Ах так, ты уже собираешься  с т а т ь  американским миллионером! — ехидно заметила Анна Ивановна.

— Да — гордо ответил бывший приват-доцент. — Может быть, мне в Америке посчастливится и я там получу такую же должность, что и в Париже — консьержа. И даже если мне будут платить не двадцать, а пятнадцать долларов в неделю, это составит около двух с половиной тысяч франков! Я, конечно, стану миллионером!..

2. Нью-Йорк — 1945 год

Иван Иваныч был в плохом настроении. Он шагал взад и вперед по комнате, время от времени поглядывая в окно на ненавистный Риверсайд Драйв и реку Гудзон, которую американцы почему-то дико и непонятно называют Ходсон.

— Ну и река! — в сердцах процедил Иван Иваныч. — Не то, что наша матушка Сена.

В комнату вбежала Анна Ивановна. Вернее впорхнула, а не вбежала. Странное влияние оказывает Америка на женщин. Как только женщина попадает в Америку, она перестает ходить и начинает порхать. На голове у нее красовалась модная шляпка, похожая на пепельницу, в которой неожиданно расцвели грибы. Анна Ивановна бросила на диван несколько пакетов, тяжело уселась, глубоко вздохнула и печальным голосом, от которого душа могла разорваться на части, промолвила:

— Господи Боже мой, как я устала!..

Это еще одна из странных и страшных особенностей Америки. Тут женщины смертельно устают прежде, чем они начинают что-нибудь делать.

— Еще бы не устать, — сказал Иван Иваныч. — Целые дни по магазинам бегаешь. С ума сойти можно. Деньгами швыряешь направо и налево. Триста франков за пару чулок! Тысяча франков за шляпку! Квартирная плата обходится нам в три тысячи франков в месяц. Тридцать тысяч франков в год! Я же не миллионер! Зарабатываю только шестьдесят долларов в неделю!

Иван Иваныч еще раз остановился у окна и посмотрел с остервенением на Гудзон.

— Ну и страна, — сказал он. — На каком языке здесь говорят? Непонятно. Захожу в русскую газету, за подписку уплатить, так там говорят по-сербски! Забежал во французскую газету, — так только по-еврейски и говорят! А по-английски никто нигде не говорит. Это нам в Марселе казалось, что в Америке говорят по-английски. Помнишь, какие мы иллюзии в Марселе строили? Как рвались в Америку?

— Это ты рвался, а не я, — сказала Анна Ивановна. — Да только перестань волноваться. Помни, что у тебя печень не в порядке.

— Конечно помню, что у меня печень не в порядке, — сказал Иван Иваныч. — В этом-то и вся беда. Надо пойти к врачу. Да разве в Америке можно найти таких врачей, как у нас в Париже? Помнишь, доктора Вигдоровича? Какой был врач! Какой идеалист! Какой бессребреник! Он не только бесплатно лечил наших эмигрантов, но и хоронил их за свой счет. Разве американский врач это для тебя сделает? Конечно нет! К концу доктор Вигдорович совершенно разорился; ему приходилось хоронить по десять-пятнадцать человек в неделю. Не возражай пожалуйста! Мы уезжаем отсюда. Назад в Париж, где можно жить по-настоящему. Где можно ужинать в ресторане, а не в аптеке… Где лекарства можно заказать в аптеке, а не в галантерейном магазине. В Париж! Ах, Париж, Париж! Ресторан «Ше Гаврилюк Рюсс!» Гадалка Мадам Шербатоф! «Последние Новости»! Культура! «Самовар Монпарнасс»! Цыганские песни авек аккомпаниман на гитаре!

— Я отказываюсь двинуться с места, — сказала Анна Ивановна. — Надоело разъезжать. Из Москвы в Одессу, из Одессы в Константинополь, из Константинополя в Париж, из Парижа в Марсель, из Марселя в Лисабон, из Лисабона в Нью-Йорк. Довольно! Пора и отдохнуть. А кроме всего прочего, в Париже никого не осталось. Мадам Гаврилюк свой ресторан открыла на Бродвее и Сто сорок третьей улице. Мадам Шербатоф на 72 улице открыла шикарный салон красоты, худения и предсказывания судьбы. «Самовар Монпарнасс» теперь «Самовар Гренич Вилледж». Что мы будем делать в Париже? Да и дела там, как говорят, неважные.

— Ну, на этот счет не беспокойся. Я тысяченки две моему кузену здесь оставлю, и он нам два раза в месяц будет посылать посылки. Так что никакого смысла нет оставаться здесь. Впрочем, — прибавил Иван Иваныч, — в первую очередь получим гражданские бумаги, а потом уже вернемся в Париж.

Впервые с 1923 года Анна Ивановна сразу же согласилась с мужем. Даже чмокнула его.

— Трэ бьен, — сказала она. — Окей.

Дружба

Никогда человек, плохо себя чувствующий, так хорошо не начинает чувствовать, как когда узнает, что его дорогой, любимый друг чувствует себя еще хуже, чем он.