Другая жизнь и берег дальний

Одной из неприятных особенностей моей литературной профессии является то, что мне постоянно приходится проводить драгоценное время в обществе других писателей. Должен признаться, что я не люблю писателей, вернее — не люблю других писателей.

Противный народ. Злой, завистливый, неблагодарный.

Не то, что музыканты, скажем, или актеры.

Музыканты и актеры — люди чуткие, отзывчивые, доброжелательные. Они внимательно относятся друг к другу, друг о друге заботятся, друг другом интересуются.

Про писателей этого сказать нельзя.

Встречаю коллегу, беллетриста. Давно его не видел, обрадовался. Стал ему рассказывать о своих литературных планах, а он начинает позевывать. Эгоист! Мои планы его не интересуют, ему очень хочется рассказать мне о своих собственных планах. Откуда взял он, что его планы меня интересуют? Писатель он второстепенный, никто, кроме его жены, у которой другого выхода нет, его не читает. Какое мне дело до его планов?

Я всегда ношу при себе вырезки из различных газет и журналов с рецензиями о моих книгах и отзывами о моей литературной и журналистической деятельности. Занимательный материал, поучительный. Книги были написаны давно, и отзывы тоже не первой свежести, но какое это имеет значение? Написаны рецензии и отзывы очень хорошо, с большим чувством и тонким пониманием моего творчества.

У вас, несомненно возникает вопрос: как это получилось, что другие писатели так хорошо и тепло написали обо мне? Спешу на этот вопрос ответить: рецензии и отзывы не были написаны другими писателями; их написал я.

Прихожу на какой-нибудь литературный вечер. На литературных вечерах, действительно, иногда собираются и писатели. Подхожу к группе литераторов, наперебой старающихся рассказать друг другу подробности своих операций. Ничто, кроме состояния их здоровья, писателей не интересует. Это их излюбленная тема.

Один из группы, когда-то служивший в земской управе, а поэтому пишущий рассказы и повести из колхозной жизни, старается всех перекричать. Он хочет рассказать своим коллегам о своей последней операции: ему только что вырезали слепую кишку.

Это заявление коллеги меня вдохновляет.

— Вам, говорите, вырезали слепую кишку? Какое совпадение! У меня тут тоже вырезки. Случайно очутились в моем кармане. Очень интересные вырезки. Обо мне, конечно. Хотите, я вам почитаю.

Я вынимаю из карманов кипы вырезок.

Коллеги разбегаются с невероятной быстротой.

Хамы!

Признаться, я никогда не подозревал, что наши эмигрантские литераторы могут в свои почтенные годы быть столь легкими на подъем.

Беда, конечно, в том, что каждый писатель думает, что он гений, что только он и умеет писать, и что все остальные писатели, простите за выражение, дрянь.

Вот, актеры и музыканты — совсем другое дело. Милейшие люди. Среди них никакой зависти нет. Каждый артист радуется успехам своих товарищей и каждый музыкант приходит в неимоверный восторг, когда узнает, что другие музыканты также преуспевают.

Слушаю музыкантов и актеров — и просто умиляюсь от их благородства и великодушия. Святые люди!

Встречаются, например, две певицы.

Они давно не виделись, и, естественно, преисполняются при встрече неимоверного ликования. Тепло обнимаются, целуются. У писателей это не водится. Никакому коллеге, даже женского пола, никогда не приходит в голову при встрече со мной броситься мне на шею и чмокнуть меня. Правда, певицы тоже, строго говоря, не целуются. Они только трут одну щеку о другую, чтобы не нарушать косметического равновесия.

Певицы начинают весело щебетать. Друг на друга они не смотрят. Одна женщина прямо никогда на другую не смотрит. Откуда одни женщины знают, что носят другие женщины — одна из неразрешимых загадок прекрасного пола.

Певицы начинают участливо друг друга расспрашивать. Как ты себя чувствуешь? Почему тебя такой-то рецензент так незаслуженно жестоко выругал, когда всем известно, что ты замечательная певица? Когда ты поедешь на отдых? У тебя, ведь, такой усталый вид!

И так далее. Сразу видно, что они добрые, славные, отзывчивые женщины.

Или, скажем, встречаются два музыканта. Один из них скрипач, а другой — пианист. Мне злые языки говорили, что скрипачи относятся плохо к скрипачам, а пианисты относятся плохо к пианистам, но что скрипачи и пианисты превосходно между собой уживаются. Но я этому не верю.

— Ну, как у тебя все? — спрашивает пианист скрипача.

— Прекрасно, — отвечает скрипач.

— Я очень рад за тебя! — восклицает пианист. — Хорошие ангажементы получил?

— Замечательные. На две недели в Буэнос Айрес, на четыре недели в Париж. Оттуда еду в Лондон. Осенью состоится мой концерт здесь, в Нью-Йорке.

Лицо пианиста буквально передергивается от радости. Шутка ли: дорогому коллеге так повезло.

А на самом деле у скрипача никаких ангажементов нет — ни в Буэнос Айресе, ни в Париже, ни в Лондоне. Он только так сказал приятелю-пианисту, чтобы его не расстраивать.

Вот это настоящие люди! Не то, что мы — писатели.

Хвала простоте

Человек я несложный и непритязательный. И вкусы у меня, поэтому, несложные и непритязательные.