Другие. Режиссеры и их спектакли

– У вас свои отношения с Новым годом, с нарядами… А с подарками?

– Подарки – обожаю! И очень люблю дарить сама. Я не умею делать формальные подарки. Тогда лучше не дарить вообще. Дарю всегда то, что именно этому человеку нужно и подойдет, долго выбираю, сочиняю, предвкушаю.

– А какие подарки, вам сделанные, помните?

– Ну, это вышел бы такой большой список! Но самый дорогой подарок для меня – это отношение. У меня есть люди, которые ко мне поразительно хорошо относятся, это очень помогает жить и выживать. Если бы, например, не Лена Назарова, я бы ходила, наверное, раздетой. Если бы не другая Леночка, Сычева, и Рина Баранова, я была бы растрепанной. Они больше меня переживают, если видят меня в кадре не так причесанной. «Галина Борисовна, ну такая ужасная была голова вчера!» А врачи, которых я могу разбудить днем и ночью?! На прогоне «Трех товарищей» у меня так схватило сердце, что я двинуться не могла, а моя Майя Борисовна по телефону диктовала, что и как надо принять. Или моя подруга Наташа, талантливый астролог. Не предсказательница, не гадалка – этих я боюсь до смерти. Но без того, чтобы Наташа мне не сказала, в какой день назначить первую репетицию, а в какой премьеру, я не начинаю работу.

– А говорите, что в мистику не верите.

– Какая же это мистика! Это космос. Астрология – это очень четкая наука. Вот, вспомнила про подарки! Алиса Фрейндлих недавно сделала мне потрясающий! Я даже не сразу поняла его почти что философский смысл. Прихожу к ней на премьеру в Москве. И она мне говорит: «Я тебе уже год не могу свой подарок ко дню рождения передать». Мы с ней обе Стрельцы. И дает мне коробку. Дома я ее вынимаю и ничего понять не могу. Такая картонная коробка, в целлофане, какого-то нестандартного размера. Духи? Слишком большая. И очень несовременная: салатного цвета, какой-то орнамент-модерн вокруг, золотом написано «Париж. Флирт» – и больше ничего. Ну, очень несовременная коробка. А я этот рынок хорошо знаю, я на духах совершенно помешана. Открываю. И вижу такой же несовременный – вопиюще несовременный! – флакон, весь в золотых листочках, с хрустальной пробкой. И наконец бумажка с красивым – тоже несовременным – типографским шрифтом, которая все наконец и объясняет. Короче. За несколько лет до конца тысячелетия во Франции решили каждый год восстанавливать один музейный запах. Тот, что подарила мне Алиса, принадлежит парфюмеру 1700 какого-то года. Но дальше, какое потрясение! Когда я открываю пробку и душусь! Я могла себе представить, что несовременным может быть флакон, нечто визуальное, поведенческое… Но запах?! Он тоже оказался не сегодняшним. Музейный экспонат и в запахе оказался музейным. Им дико подушиться в джинсах, или в брюках, выйти на современную улицу. Он требует других интерьеров, нарядов – вееров, кринолинов, шелеста тафты, понимаете?

– В каких же случаях вы им душитесь?

– А я не душусь. Я его только иногда нюхаю. Запах может меня привести в состояние блаженства.

– Вы так чувствительны к запахам?

– Очень. Я человек не пьющий и очень мало от чего ловлю кайф из вот таких «пороков», обонятельно-вкусовых. Я, правда, еще гурманка в еде. Не буду есть, если невкусно, даже когда голодна. Лучше кусок черного хлеба с солью съем, чем невкусную пищу. Если я ем и готовлю, то это тоже неформально, как и подарки. А запахи… Я давно «растлена» в этом отношении своим папой. В 1940 году они с Роммом снимали «Мечту» (Борис Волчек – известный оператор. – Н.К.). Во Львове, в тогдашней Польше. Я была ребенком, но прекрасно помню, как папа привез со съемок целую батарею флаконов и флакончиков «Суар де Пари» и «Шанель». По тем временам это производило ошеломляющее впечатление. Мы ведь и после войны еще долго сами духи делали. В Алма-Ату, куда эвакуировали «Мосфильм», мы взяли с собой очень мало вещей, это понятно, война, но эти чудесные флакончики пропутешествовали с нами туда и обратно. И вот я росла, из ребенка превращалась в девочку, в девушку, и постепенно пробовала и постигала это богатство. Так что я с детства еще растлилась хорошим запахом. А уж теперь… Я могу себе платье новое не сшить, но духи у меня есть всегда. Почти всегда есть весь «Герлен» и обязательно что-нибудь новенькое – я люблю пробовать.

– Почему именно «Герлен»?