Другой дом

У мисс Армиджер была своеобразная манера смотреть на человека, прежде чем заговорить с ним, и теперь она с этой своей отстраненностью так долго медлила, прежде чем ответить на вопрос миссис Бивер, что Джин тоже остановила взгляд на доброй леди из Истмида, словно у нее вдруг появилась на то причина. Она была очень привязана к миссис Бивер, но в то мгновение, впервые увидев ее в Баундсе, раз и навсегда поняла, насколько оправа меняет драгоценный камень. Невысокая и плотная, с округлыми формами и крепкими ногами, угольно-черными плоско зачесанными волосами и глазами, слишком маленькими для всего того, что им приходилось выражать, миссис Бивер была дамой настолько «ранневикторианской», что казалась почти доисторической. Она была создана, чтобы похаживать среди массивной мебели красного дерева и посиживать на скамеечках, покрытых чехлами с вышивкой берлинским гарусом. Она походила на одинокий том какого-нибудь старого журнала в добротном переплете. Джин знала, что величайшим светским событием ее юности был костюмированный бал, на котором она появилась в образе андалусийки и о котором до сих пор хранила воспоминание в виде уродливого веера. Джин была девушка такого склада, что, пробыв в Баундсе не более пяти минут, она пусть и смутно, но уже поняла, что элегантность дома мистера Брима была слегка провинциального толка. Тем не менее эта элегантность создавала атмосферу, в которой миссис Бивер выглядела совсем уже замшелой деревенщиной. Это в свою очередь заставило Джин счесть старый Истмид еще более прелестным.

— Полагаю, наша бедная подруга нынче чувствует себя неважно, — произнесла наконец мисс Армиджер. И тут же добавила: — Но я не думаю, что это будет иметь какие-то серьезные последствия.

Однако то, что сказал Джин лакей, впустивший ее в дом, в какой-то мере предвещало обратное. Он сообщил, что мистер Брим находится в комнате жены вот уже почти час, а доктор Рэймидж прибыл некоторое время тому назад и также еще не выходил оттуда. Узнав об этом, миссис Бивер постановила, что они должны отказаться от намерения остаться на ланч и что Джин должна немедленно вернуться к друзьям, которые дожидались их в Истмиде. Именно эти друзья по дороге из церкви упомянули дошедший до них слух — быстрое распространение коего свидетельствовало о компактности Уилверли, — будто внезапная перемена в состоянии миссис Брим произошла уже после того, как ее муж написал записку с приглашением на ланч. Миссис Бивер отправила свою юную компаньонку в Истмид с сообщением для гостей. Джин должна была развлекать их там вместо нее и помнить, что может вернуться на ланч в Баундс, только если за ней пошлют. У двери девушка остановилась и с тоской в голосе воскликнула, обращаясь к Розе Армиджер:

— Что ж, тогда передайте ей мой сердечный привет!

III

— Ваша юная приятельница столь же душевна, сколь хороша собой, — заметила Роза. — Передавать сердечный привет людям, которых никогда не видела!

— Она имела в виду малышку, — возразила миссис Бивер. — По-моему, это довольно мило с ее стороны. Я же в подобных случаях всегда думаю о матери. Я полагала, что ее состояние не вызывает опасений.

— Надеюсь, что так и есть. Но час назад сиделка заявила, что сегодня утром я вовсе ее не увижу. Это будет в первый раз за несколько дней.

Миссис Бивер помолчала.

— Вы пользовались привилегией, в которой мне было отказано.

— Ах, но вы должны помнить, что я старинная подруга Джулии. Она всегда так ко мне относилась.

— Конечно, я знаю, что вы друг другу как родные, — согласилась миссис Бивер и продолжала: — Что ж, мы с вами не в такой давней дружбе, но я тоже отношусь к вам по-семейному. Давайте вместе подождем новостей, только сидите тихо, как мышка.

— Дорогая миссис Бивер, — запротестовала девушка, — я никогда в жизни не производила шума!

— Когда-нибудь нашумите, с вашим-то умом.

— Мне хватит ума, чтобы вести себя тихо. — И, помрачнев, Роза добавила: — Я — единственное существо, которое дорогая Джулия могла считать всецело ей принадлежащим.

Миссис Бивер вскинула брови.

— А мужа ее вы в расчет не принимаете?

— Я принимаю Тони в расчет, и даже очень, но он — другое.

Миссис Бивер снова задумалась — возможно, о том, кем же молодая особа, пусть даже столь благоразумная, может считать Энтони Брима, если не сокровищем для его жены. Но вслух она спросила:

— Вы и в лицо ему говорите «Тони»?

На этот вопрос мисс Армиджер ответила мгновенно.

— Он сам попросил меня называть его так. Даже в разговорах с Джулией. Не бойтесь! Я знаю свое место и не зайду слишком далеко. Конечно, сейчас вся ее жизнь в нем — в нем и отчасти в ребенке. Я лишь хочу сказать, что если он значит для Джулии гораздо больше, то я, по крайней мере, была с ней рядом гораздо дольше. Я старше ее на три года, но еще в детстве нас сплотило то, что сплачивает лучше всего, — общая неприязнь.

— О, я знаю, к кому! — подхватила миссис Бивер в своей обычной манере человека, которому ведомо все обо всех.