Другой класс

Пожалуй, я все же отправлюсь в «Школяра», решил я. После такого дня большая, дающая приятное успокоение кружка пива – это, пожалуй, именно то, что доктор прописал. (Ну, естественно, не мой доктор! Мой доктор, несмотря на удовлетворительные оценки по латыни и весьма убогое детство, ухитрился не только получить хорошее образование, но и, став взрослым, воплотил в себе все самые тошнотворные добродетели нашего общества: стал верным и счастливым мужем и отцом, проявляет умеренность в выпивке, регулярно занимается спортом и, что самое гнусное, придерживается строгой вегетарианской диеты.) Впрочем, раз уж я сумел пережить сегодняшний день, меня вряд ли убьют две кружки пива и стандартный «завтрак пахаря» в виде жареного хлеба с сыром. Итак, направим свои стопы в «Школяра» и утопим все печали в легком светлом пиве. И кто знает – возможно, выкуренная после такого ужина коварная сигарета «Голуаз» окончательно скрепит мою сделку с дьяволом…

Глава седьмая Декабрь 1981

Как-то особенно больно, когда предают твое доверие. Столь мучительная измена долго не дает душе покоя. То, что сделал ты, Мышонок, – то, как ты, мой друг, поступил по отношению ко мне, – навсегда изменило мое отношение к миру; и примерно те же чувства я испытал, когда увидел, как Пудель целует мистера Кларка. Но тогда, во времена «Нетертон Грин», я был еще совсем ребенком, а потому никак не мог понять, что же со мной происходит. Я знал лишь, что мой лучший друг меня предал, что он донес на меня мистеру Рашуорту, что все теперь меня ненавидят, что даже мисс Макдональд считает меня лжецом.

А на самом деле все было гораздо хуже. В меня словно что-то такое вселилось. Должно быть, разом подействовали все недавние события, но я вдруг почувствовал, что ко мне вновь вернулись все самые плохие мысли и теперь мне их уже не остановить. Одна из них была о Грехе и о мисс Макдональд с мистером Ламбом. А другая о Плате за Грех и о том, что на самом деле случается, когда умираешь. Снова начались игры с мышами – только теперь игрой мне это уже не казалось. Это превратилось в нечто большее, и я уже начинал в этом нуждаться.

Я начал ходить к глиняным ямам один – и по утрам, и после школы. Теперь у меня уже не было времени на прежние игры – в пиратов, или в Ноев ковчег, или в бомбардировку судна. Из этого я уже явно вырос. Теперь мне нравилось одно: топить свои жертвы. Я каждый вечер клал наживку в несколько молочных бутылок, а утром собирал «урожай». Чаще всего попадались одна-две мышки в день. Иногда больше, если повезет. Я сажал их в маленькую клетку, которую смастерил с помощью веревки и проволоки для куриных загонов, а потом опускал клетку с высокого берега в Шурф, в самую глубокую из ям.

Иногда я воображал, что мыши – это мистер Ламб. Или мистер Рашуорт. Или даже мисс Макдональд. Но кем бы я ни представлял их себе, среди них всегда был ты, Мышонок.

Целый триместр успел миновать с того дня, когда я попытался воспользоваться шарфом мисс Макдональд. Глиняный карьер зазеленел, там даже цветочки какие-то расцвели; на пруды прилетели утки. Там стало почти красиво, если не обращать внимания на обгорелые остовы старых автомобилей и кучи мусора. Весна наконец-то разгулялась вовсю; в низинах пророс дикий чеснок. И откуда-то появилось множество мышей. Мыши ведь очень быстро размножаются. Как и крысы, впрочем. Самки могут беременеть каждые три недели и производят на свет дюжину, а то и больше детенышей. Это означало, как я догадывался, что они очень часто занимаются сексом. Именно поэтому мы, люди, и называем их паразитами.

Между тем у нас в школе произошли перемены: мисс Макдональд объявила, что на Пасху она уходит. Никто нам не объяснил почему, но я догадался. Потому что она была беременна. Благодаря тому Греху внутри нее зародилась новая жизнь. Знаешь, Мышонок, люди называют рождение детей чудом, а по-моему, это просто отвратительно. По телевизору-то все выглядит, конечно, иначе: перед вами сразу появляется хорошенький чистенький младенец, завернутый в простынку. Но на самом деле, повторяю, это просто отвратительно. Ты знаешь, например, что мыши и крысы частенько пожирают собственных детенышей? Они так поступают, когда чем-то встревожены или испуганы. Да, Мышонок, они едят собственных детей!