Другой класс

Я отыскал местечко у окна, где надеялся остаться незамеченным, и заказал официантке Бетан пинту пива и дежурное блюдо – пресловутый «завтрак пахаря». Вообще-то шпионить за Харрингтоном я вовсе не собирался, но что-то мне подсказывало: он отнюдь не обрадуется, увидев меня здесь; и потом, мне, разумеется, хотелось узнать, с чего это он вдруг решил в одиночку напиться в деревенском пабе, если его дома жена ждет…

Наверное, мыслил я чересчур стандартно, ибо мне в голову сразу пришла некая незаконная связь. Впрочем, особого опыта у меня в подобных вещах нет, а вот наш прежний директор, Шкуродёр Шейкшафт, прямо-таки прославился бесконечными флиртами с целой вереницей школьных секретарш; и я уже успел заметить, как поблескивают глазки Даниэль при появлении нового босса. Мне кажется, Харрингтон довольно привлекателен внешне – по крайней мере, для таких, как Даниэль. Во всяком случае, опытный Шейкшафт, хоть он и отличался определенной толстокожестью, а также излишней вспыльчивостью, счел бы подобный уровень романтического успеха у женщин явным свидетельством повышенной мужской сексапильности. Во всяком случае, Харрингтон со своим молодым лицом, красивой аккуратной прической и легкой обаятельной улыбкой являл собой тот тип мужчины, который, пожалуй, любая женщина нашла бы достаточно интересным.

Ну, довольно моих непрофессиональных размышлений. В «Школяра» Харрингтон пришел один. Мне сообщила об этом Бетан, поставив на мой столик заказанное пиво и «завтрак пахаря». Я здесь считаюсь не то чтобы завсегдатаем, но знают меня довольно хорошо. Во всяком случае, Бетан (днем она работает еще и в своем собственном маленьком кафе «Розовая зебра» на границе Деревни и Белого Города), явно нарушая собственные правила, регулярно потакает моим вкусам, накладывая куда больше ломтей сыра чеддер, чем предписано прейскурантом, на хрустящие ломти поджаренного в масле хлеба. Мне Бетан, можно сказать, даже нравится, несмотря на жуткую татуировку в виде черных звезд, по спирали обвивающих ее руки и плечи, и множество пирсингов. Это, безусловно, не тот «лук», как выражается молодежь, который нравится мне, но в Бетан явно что-то есть.

Я просидел в «Школяре» больше часа, все время внимательно наблюдая за Джонни Харрингтоном. За этот час он успел заказать еще два двойных виски со льдом, а съел всего лишь пакетик арахиса. В баре он ни с кем не разговаривал, если не считать Бетан, но под конец ему кто-то позвонил по мобильному, и он почти сразу поспешно ушел, даже не допив свой виски.

Мне очень хотелось пойти за ним, но я боялся, что он сразу меня заметит, и я решил понаблюдать за ним из окна, поскольку заметил на автомобильной стоянке его серебристый «БМВ», который так и сверкал в свете уличного фонаря. Однако Харрингтон на стоянку не пошел, а стремительно, даже какой-то сердитой походкой, направился в сторону Молбри-парка и вскоре пропал из виду. Узнать, куда именно он так спешит, у меня, естественно, не было никакой возможности, однако я заметил, что он выбрал именно ту дорожку, что вела через парк к особнякам на Миллионерской улице. Уж не там ли проживает тот, с кем он только что говорил по телефону? Или меня настолько охватил азарт, что я готов охотиться даже за лунным лучом?

Естественно, ни на один из вопросов, которые я сам себе задавал, ответа у меня не было. Но я, по крайней мере, мог с полной уверенностью сказать, что этот человек пребывал в сильнейшем раздражении. Да, мой маленький Джонни Харрингтон – а ныне превосходный политик, ловкий и скользкий, как целый выводок ласок, – несмотря на свою постоянную маску человека обаятельного и утонченного, несмотря на весь выпитый алкоголь, безусловно отчасти затуманивший его мозги, на этот раз сдержать себя не сумел; мало того, он был просто охвачен яростью. Интересно, что могло вызвать у него подобную реакцию? Харрингтон всегда казался мне абсолютно не склонным к проявлению обычных человеческих слабостей…

И тут меня осенило: неужели то, на что я мог лишь надеяться с момента нашей с ним первой встречи на брифинге, мне сейчас буквально поднесли на тарелочке? И этим я, возможно, смогу воспользоваться в своей войне с Харрингтоном? Хотя нужно ли мне подобное оружие? Впрочем, если учесть, как быстро я уцепился за эту мысль, то, скорее всего, нужно. Я примерил эту идею на себя, точно неожиданно купленную новую шляпу, и оказалось, что она мне, пожалуй, подходит. Господи, кто бы мог подумать? Кому в «Сент-Освальдз» могло прийти в голову, что именно Стрейтли – опора, каменная основа школы и, можно сказать, известковый раствор в кладке ее стен, – заглянув себе в душу, обнаружит, что там таится убийца?