Другой остров Джона Булля

Ларри. Нора. (Она оборачивается и молча смотрит на него. Он говорит тепло, явно ища примирения). Когда я от тебя ушел, мне тоже стало тяжело, как и тебе. Тогда я просто не знал, о чем говорить, и плел что придется, только чтобы сгладить неловкость. С тех пор я успел подумать, и теперь я знаю, что я должен был сказать. Я нарочно за этим вернулся.

Нора. Ну, так ты опоздал. Тебе мало было, что я ждала восемнадцать лет, — ты думал: пускай подождет еще денек. А вот и ошибся. Я помолвлена с твоим другом, мистером Бродбентом; а с тобой я покончила.

Ларри (наивно). Так ведь я это самое и хотел тебе посоветовать.

Нора (в невольном порыве). О, какое животное! Говорить мне это в лицо!

Ларри (раздраженно, впадая в свою самую ирландскую манеру). Нора, пойми, наконец, что я ирландец, а он англичанин. Ты ему нужна; он тебя хватает — и готово. Мне ты тоже нужна, и вот я ссорюсь с тобой и всю жизнь буду жить без тебя.

Нора. Ну и живи себе. Отправляйся обратно в Англию к своим ходячим бифштексам, которые тебе так нравятся.

Ларри (в изумлении). Нора! (Догадывается, откуда она взяла эту метафору.) Ага, он говорил с тобой обо мне. Ну ладно, все равно; мы с тобой должны быть друзьями. Я не хочу, чтобы его женитьба на тебе означала его разрыв со мной.

Нора. Он тебе дороже, чем я; дороже, чем я тебе когда-нибудь была.

Ларри (с жестокой откровенностью). Конечно, дороже. Какой смысл это скрывать? Нора Рейли очень мало что значила для меня и для всех людей на свете. Но миссис Бродбент будет значить очень много. Играй хорошо свою новую роль — и больше не будет ни одиночества, ни бесплодных сожалений, ни пустых мечтаний по вечерам возле Круглой башни. Будет реальная жизнь, и реальный труд, и реальные заботы, и реальные радости среди реальных людей — крепкая английская жизнь в Лондоне, истинном центре мира. Хлопот у тебя будет выше головы — вести хозяйство Тома, и развлекать друзей Тома, и проводить Тома в парламент; но это стоит труда.

Нора. Ты так говоришь, словно я еще должна быть ему благодарна за то, что он на мне женится.

Ларри. Я говорю то, что думаю. Ты делаешь очень выгодную партию — вот тебе мое мнение.

Нора. Скажите пожалуйста! Ну, многие найдут, что для него это тоже небезвыгодное дело.

Ларри. Если ты хочешь сказать, что в тебе он нашел неоценимое сокровище, то он и сам сейчас так думает; и ты сможешь всю жизнь поддерживать в нем это убеждение, если приложишь капельку усилий.

Нора. Я не о себе думала.

Ларри. Ты думала о своих деньгах?

Нора. Я этого не сказала.

Ларри. В Лондоне твоих денег не хватит заплатить за год кухарке.

Нора (вспылив). Если даже это правда — и в таком случае стыдно тебе, что ты посмел мне это бросить в лицо! — но если даже правда, то мои деньги все-таки дадут нам независимость; на самый худой конец мы всегда сможем вернуться сюда и жить на них. А если мне придется вести его дом, так одно я могу сделать — позаботиться, чтоб твоя нога туда не ступала. Я с тобой покончила. И лучше бы я с тобой никогда и не встречалась. Прощайте, мистер Ларри Дойл. (Поворачивается к нему спиной и уходит.)

Ларри (глядя ей вслед). Прощай! Прощай! Боже, до чего это по-ирландски! До чего же мы оба ирландцы. О Ирландия, Ирландия, Ирландия!..

Появляется Бродбент, оживленно разговаривающий с Киганом.

Бродбент. Нет ничего прибыльней, чем загородный отель и поле для гольфа; но, конечно, надо быть не только пайщиком, а чтоб и земля была ваша, и мебельные поставщики не слишком вас прижимали, и чтоб у вас у самого была деловая жилка.

Ларри. Нора пошла домой.

Бродбент (убежденно). Вы были правы, Ларри. Нору необходимо подкормить. Она слабенькая, и от этого у нее разные фантазии. Да, кстати, я вам говорил, что мы помолвлены?

Ларри. Она сама мне сказала.

Бродбент (снисходительно). Да, она сейчас этим полна, могу себе представить. Бедная Нора! Так вот, мистер Киган, я уже говорил вам. Мне теперь понятно, что тут можно сделать. Теперь мне понятно.

Киган (с вежливым полупоклоном). Английский завоеватель, сэр. Не прошло и суток, как вы приехали, а уже похитили нашу единственную богатую наследницу и обеспечили себе кресло в парламенте. А мне вы уже пообещали, что, когда я буду приходить сюда по вечерам, чтобы размышлять о моем безумии, следить, как тень от Круглой башни удлиняется в закатных лучах солнца, и бесплодно надрывать себе сердце в туманных сумерках, думая об умершем сердце и ослепшей душе острова святых, — вы утешите меня суетой загородного отеля и зрелищем детей, таскающих клюшки за туристами и тем подготовляющихся к дальнейшей своей судьбе.