Другой Петербург

Места литературные. Выходят напротив церкви на улицу ворота III Отделения — учреждения, многим литераторам известного. Рядом — дом 5, бывший некогда двухэтажным и принадлежавший капитану Павловского гвардейского полка А. К. Оливио, или Оливье. В доме Оливье жил недолго, как известно, Пушкин, писавший отсюда жене в Полотняный Завод, что ходит в Летний сад в халате и туфлях. В этом же доме жил и умер Николай Иванович Гнедич — личность непроясненная. Большую часть его жизни и творчества занимает перевод «Илиады» Гомера размером подлинника — гекзаметром, идею чего теоретически обосновал С. С. Уваров. Посещал Гнедич заседания «Зеленой лампы», познакомил Пушкина с Павлом Катениным. Женат никогда не был. Учил декламации знаменитую нашу актрису Екатерину Семенову (оставившую сцену, выйдя замуж за князя Гагарина). Считается это доказательством его платонической влюбленности в Семенову, но с какой стороны посмотреть… Будучи кривоглаз, с лицом, испещренным оспинами, уделял необыкновенное внимание своему туалету: жилетки, галстухи — в этом отношении сходный с Гоголем и Кузминым. Гоголь захаживал к нему на Пантелеймоновскую, как-то похвалив качество ремонта в новой квартире. «Да ты посмотри внимательней, братец, — сказал Гнедич, хвастаясь, — это краска особенная, чистый голубец!»…

Пересекает Пантелеймоновскую Моховая. Вот еще один пример перверсивной петербургской топонимики: не было здесь мхов и болот, а название Моховая — искаженная Хамовая. Хамовниками в старину именовались полотняники, делавшие паруса для суденышек, строившихся на находившейся по соседству Партикулярной верфи.

Улица недлинная, довольно узкая, много на ней красивых домов. Модерн, эклектика, кованые решетки, фонари-колокольчики на изгибающихся стеблях, изощренная резьба по камню, полированный гранит, орнаментальные витражи, керамическая плитка… Солидность, респектабельность, достойное место жизни в многокомнатной квартире, большой семье с кучей деток, гувернанток, горничных, лакеев, кучеров, шоферов, поваров и кухарок. Это и способствовало устройству в послереволюционное время гигантских коммуналок. Все запущено, пообломалось, но общий контур прошлой жизни угадывается, правда, не без труда.

Вспомнить здесь есть о многом. Вот хоть дом 27/29 — в нынешнем виде, с импозантной оградой на гранитных столбах, остатками монументального градусника в курдонере, включающий комфортабельный доходный дом страхового общества «Россия» (1897, арх. Л. Н. Бенуа) и лицевой флигель, значительно более древний.

О доме, выходящем на красную линию Моховой (д. 27), много написал замечательный исследователь «пушкинского Петербурга» А. Г. Яцевич, да и в дальнейшем краеведы не обходили его вниманием. Построен он был в начале 1770-х годов графиней Анной Карловной Воронцовой, женой известного дипломата и покровителя Ломоносова, графа Михаила Илларионовича, а дочерью чухонца Карла Скавронского, братца той самой Марты, которую Петр I сделал Императрицей Екатериной I. Наследством графини Анны Карловны распоряжался ее племянник, граф Павел Мартынович Скавронский, решивший продать дом на Моховой, в котором сам, по-видимому, не жил. Был он столь субтильной натурой, что все лакеи его обязаны были петь речитативы. «Во время парадных обедов и раутов графские слуги составляли дуэты, квартеты и хоры, так что гостям казалось, будто они едят и пьют в оперной зале». Надо полагать, что и внешностью подбирались — чтоб ласкать взыскательный взор. Умер он в двадцать восемь лет в должности посланника при неаполитанском дворе.