Другой взгляд на Сталина

«Все версии противников Сталина сходятся к одному: генералы в самом деле планировали переворот… Главной частью заговора был дворцовый переворот в Кремле, завершающийся убийством Сталина. Также подготавливались решительные военные действия вне Кремля, нападение на здания ГПУ. Тухачевский был движущей силой заговора… Он действительно был единственным из всех военных и гражданских руководителей того времени, кто многими свойствами напоминал Бонапарта и мог сыграть роль русского Первого Консула. Главный военный комиссар армии, Гамарник, позже покончивший жизнь самоубийством, был вовлечен в заговор. Командующий Ленинградским военным округом Якир должен был обеспечить содействие своего гарнизона. Генералы Уборевич, командующий Западным военным округом, Корк, начальник Военной академии в Москве, Примаков, заместитель Буденного в кавалерийском командовании, и некоторые другие также входили в круг заговорщиков»{536}.

Дойчер, видный антикоммунист, даже согласившись с достоверностью заговора Тухачевского, ясно дает понять, что он подчеркивает «добрые намерения» тех, кто хотел «спасти армию и страну от безумного террора и чисток», и он заверяет читателей, что Тухачевский ни в коем случае не действовал «в интересах Германии»{537}.

Нацист Леон Дегрель в 1977 году в своей книге упоминает Тухачевского следующими словами:

«Кто бы мог подумать во времена преступного террора Французской революции, что вскоре после этого придет Бонапарт и железной рукой поднимет Францию из бездны? Несколько лет спустя Бонапарт почти создал Объединенную Европу.

Мог возникнуть и русский Бонапарт. Молодой маршал Тухачевский, казненный Сталиным по доносу Бенеша, в 1937 году был птицей высокого полета»{538}.

8 мая 1943 года Геббельс отметил в своем журнале высказывание Гитлера. В нем говорилось о том, что нацисты прекрасно понимали важность получения преимущества за счет оппозиции и пораженческих настроений в Красной армии.

«Фюрер объяснил еще раз дело Тухачевского и заявил, что мы крепко ошиблись в то время, когда думали, что Сталин развалил Красную армию. На деле все было как раз наоборот: Сталин избавился от оппозиционеров внутри армии, тем самым создав гарантию того, что в ней больше не будет пораженческих настроений…

По сравнению с нами Сталин имеет еще одно преимущество, не имея оппозиции в обществе, так как большевики ликвидировали ее с помощью чисток за последние двадцать пять лет… Большевизм уничтожил эту опасность вовремя и мог впредь сосредоточить свои силы на борьбе с другими врагами»{539}.

Мы даем здесь еще и мнение Молотова. Кроме Кагановича Молотов был единственным членом из состава Политбюро 1953 года, который никогда не отрекался от своего революционного прошлого. В восьмидесятых годах он припомнил ситуацию в 1937 году, когда началась чистка:

«На весь этот период установилась крайне напряженная атмосфера; необходимо было действовать без жалости. Я думаю, это было оправдано. Если бы Тухачевский, Якир, Рыков и Зиновьев начали свою работу в военное время, борьба была бы исключительно трудной; число жертв было бы колоссальным. Обе стороны были бы обречены на сокрушительное поражение. Оппозиционеры имели связи, которые вели прямо к Гитлеру. Это уже слишком. Троцкий без сомнения имел такие связи. Гитлер был авантюристом, как и Троцкий, это была их общая черта. И, конечно, многих военных руководителей»{540}.

Милитаристские и бонапартистские замыслы

В исследовании, финансировавшемся армией США и проводившемся «Рэнд Корпорэйшн», Роман Колковиц дал анализ отношений между партией и армией в Советском Союзе, отражавший точку зрения военных спецслужб. Интересно отметить, что он выступал в поддержку всех стремлений к профессионализму, милитаризму, аполитичности и привилегиям, имевших место в Красной армии начиная прямо с 20-х годов. Конечно, Колковиц нападал на Сталина за подавление буржуазных и милитаристских тенденций.

После описания того, как Сталин определял положение армии в социалистическом обществе в 20-е годы, Колковиц писал:

«Красная армия возникла из этого процесса, как дополнение к правящей партийной элите; ее офицерам было отказано в полноте власти, необходимой в военном деле; они находились в долговременном состоянии неуверенности в своем карьерном росте; военное товарищество, которое имеет склонность к исключительности, насильственно удерживалось открытым через продуманную систему контроля и идеологической обработки…

Сталин… затеял большую программу, нацеленную на внедрение в советскую армию современного оружия, оборудования и служб тыла. Но он оставался настороженным к склонности военных к элитарности и исключительности, пристрастие к которым росло вместе с их профессиональным возрождением. Все это настолько переполнило Сталина недоверием, что во время обострения опасности войны в Европе он ударил по армии массовыми чистками в 1937 году…

Зажатая со всех сторон тайными службами, политорганами, партией и комсомолом, свобода действий военных была жестко ограничена»{541}.