Другой взгляд на Сталина

Мощь пролетарского государства нашла свое выражение не только в том, что оно разгромило контрреволюционные банды, но и в том, что его враги разложились изнутри, их воля была дезорганизована. Никогда ничего подобного не могло произойти в какой-либо капиталистической стране…

Раскаяние часто сопровождается различными абсолютно абсурдными вещами, подобно посыпанию головы золой. За себя я должен сказать, что в тюрьме, где я находился около года, я работал, читал и был в полном благоразумии. Это будет служить отрицанию всех небылиц и абсурдных контрреволюционных выдумок.

Предположат и гипноз. Но я проводил свою защиту в суде с легальной позиции, хотя и поставившей меня в затруднительное положение, споря с государственным обвинителем; и любой человек, имея даже самый малый опыт в этой области медицины, должен признать, что гипноз такого рода совершенно невозможен…

Сейчас я должен высказаться о причинах моего раскаяния. Конечно, надо признать, что вменяемые мне улики играют важную роль. Три месяца я отказывался говорить. Затем я начал давать показания. Почему? Потому что, находясь в тюрьме, я сделал переоценку всего моего прошлого. Ибо когда вы спрашиваете себя: „Если ты должен умереть, то ради чего ты умираешь?“ – абсолютно черная пустота возникает внезапно перед вами с пугающей очевидностью. Умирать не за что, если хочешь умереть без покаяния. И напротив, все положительное, что сверкает и блестит в Советском Союзе, приобрело новое измерение в умах людей. Это полностью разоружило меня и заставило согнуть колени перед партией и страной…

Дело, конечно, не просто в раскаянии, или в моем особом раскаянии. Суд может выдать приговор без него. Признание обвиняемых не суть важно. Признание обвиняемых – это средневековый принцип юриспруденции. Но здесь мы имеем дело с внутренним разложением и уничтожением сил контрреволюции. И надо быть Троцким, чтобы не сложить оружия.

Я чувствую своим долгом сказать здесь, что среди всех сил, на которых основывалась тактика контрреволюционеров, Троцкий был принципиальной движущей силой.

Я сразу могу предположить, что Троцкий и другие мои союзники по преступлению, как и Второй Интернационал, в особенности после моих бесед с Николаевским, будут пытаться защитить нас, особенно и специально – меня. Я отказываюсь от этой защиты, потому что я склоняюсь перед страной, перед партией, перед всем народом»{516}.

От Бухарина до Горбачева

Антикоммунистический автор Стивен Коэн написал в 1973 году очень доброжелательную биографию Бухарина, который был представлен как последний «большевик». Весьма трогательно видеть, как заклятый антикоммунист «оплакивает конец Бухарина и русского большевизма»{517}. Другой сторонник Бухарина, Рой Медведев, сделал то же самое в эпиграфе:

«Сталинизм не может расцениваться как марксизм-ленинизм или коммунизм 30-х годов. То, что представлял Сталин в теории и практике, является искажением коммунистического движения…

Процесс очищения коммунистического движения, удаления всех слоев сталинистской грязи, еще не закончен. Он должен быть проведен до конца»{518}.

Вот так два антикоммуниста, Коэн и Медведев, представляющие сталинское развитие ленинского пути как «извращение» ленинизма и, затем, как непримиримое противоречие коммунизму, проповедуют «очищение коммунистического движения»! Без сомнения, эта тактика была хорошо отработана в течение десятилетий: после триумфа революции ее злейшие враги представляют себя как лучших защитников «истинной революции», которую «предали с самого начала» ее руководители. Тем не менее надо заметить, что домыслы Коэна и Медведева были приняты почти всеми последователями Хрущева. Даже Фидель Кастро, увлеченный теорией Хрущева, не всегда избегал этого искушения. Однако та же тактика применялась американцами против кубинской революции. Начиная с 1961 года ЦРУ предприняло активные действия в «защиту кубинской революции» против «узурпатора Фиделя Кастро», который предал ее. В Никарагуа Эден Пастора присоединился к ЦРУ для защиты «первоначальной Сандинистской программы».

Югославия прямо с 1948 года стала первой социалистической страной, повернувшей на пути Троцкого и Бухарина. Тито получил солидную помощь от США. Затем идеи Тито проникли почти во все страны Восточной Европы.

В семидесятые годы книга Коэна «Бухарин и большевистская революция», вместе с публикациями британского социал-демократа Кена Коутса, президента фонда Бертрана Рассела{519}, служила в качестве международной основы для реабилитации Бухарина, объединившего ревизионистов из компартий Италии и Франции, социал-демократов – от Пеликана до Жиля Мартена и, конечно, различного рода троцкистов. Тех же течений до самого конца придерживался Горбачев. Все эти антикоммунисты объединились в семидесятые годы для реабилитации Бухарина, «великого большевика», которого Ленин называл «любимцем всей партии». Все они заявляли, что Бухарин представлял собой «альтернативный» большевизм, а некоторые даже объявляли его предшественником еврокоммунизма{520}.