Другой Зорге. История Исии Ханако

Сотрудник представительства молча, в упор смотрел на Ханако. Она не знала, что сказать, и спросила, когда на месте будет тот человек, с которым она разговаривала в первый раз. «Я не знаю когда, но вы можете прийти в любое время», — последовал ответ. Это ее несколько приободрило и помогло добраться до дома, хотя теперь женщина задумалась, поняли вообще сотрудники представительства, о чем она говорила, или нет. Обратная дорога ее окончательно вымотала. Приехав, она рухнула в постель, а встать утром уже не смогла. У нее поднялась температура, и впервые за все время болезни началось кровохарканье. Пытаясь понять, что происходило в советском представительстве, Ханако решила написать туда письмо. В очередной раз, теперь уже письменно, она изложила обстоятельства своего дела. Рассказала о себе и о своей болезни, о знакомстве с Зорге и о загадочной книге, за которую, как он верил, ей могут заплатить деньги. Написала, что, возможно, очень скоро умрет, но умрет счастливой благодаря тому, что у ее любимого человека есть теперь хорошая могила на кладбище Тама. А он — этот человек — верил в советских людей и, веря в то, что они превратят свою страну в главный источник мира во всем мире, пожертвовал ради этого своей жизнью.

30 апреля, как только миновал приступ, Исии Ханако взяла письмо и под проливным дождем поспешила в Адзабу Мамиана. Она знала, что на следующий день у русских большой праздник — 1 Мая, и понимала, что если не приедет сегодня, то потом может уже не найти сил для такого визита. Внутренне она даже смирилась с мыслью, что никаких денег за книгу Зорге ей не дадут. В конце концов, автором книги являлся Рихард Зорге, а не Исии Ханако, а гонорар есть гонорар, он выплачивается автору, а не его друзьям. Но не напомнить о Зорге и своей просьбе еще раз Ханако не могла — это было не в ее характере.

В справочном окошке приемной представительства она увидела очередного незнакомого ей сотрудника. Он принял письмо и тут же отнес его куда-то, а через некоторое время пригласил женщину в уже хорошо знакомую ей приемную. На этот раз ждать пришлось долго — похоже, что ее письмо переводили с японского. Ханако разглядывала добротный стол и желтые стулья, множество картин в больших рамах. Картины были солидные, старые, напоминали о дореволюционной России, и это почему-то успокаивало Ханако. Время от времени дверь в приемную открывалась, какие-то люди, не заходя, разглядывали сидящую там женщину, а потом, не проронив ни слова, уходили.

И хотя на самом деле ждала она не так уж долго — минут 30–40, она начала терять ощущение времени, появилось чувство нереальности происходящего, и она погрузилась в размышления о странностях поведения человека в экстремальных ситуациях — например, во время смертельной болезни. Ханако не беспокоилась о времени — ее никто не ждал — и о том, что ее письмо не поймут — ведь все равно она не могла написать его ни по-русски, ни по-немецки, ни на каком другом языке, кроме японского. Она даже мысленно пожурила переводчиков представительства: «Нет, нет, раз здесь Япония, они попадут в затруднительное положение, если не будут всерьез, хорошо читать по-японски, говорить, изучать этот язык». Когда она так же, про себя, начала критиковать систему языковой подготовки советских востоковедов, в приемную вошел сотрудник, который показался ей похожим на того, который разговаривал с ней в первое посещение представительства. Она не была уверена, что это точно он, но в руках дипломат держал ее письмо, конверт от него и медицинскую справку. Встав перед Ханако, он объявил, что денег за книгу Зорге она не получит — для этого нет никаких юридических оснований. Ханако переспросила. Он повторил то же самое. Тогда она попросила объяснить, чье это решение. «Это приказ из Москвы», — твердо ответил молодой сотрудник. Ханако поняла: «Потому что я не сочеталась с ним официальным браком?» Дипломат утвердительно кивнул.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Наконец, Ханако приняла поданные письмо и справку, а конверт молодой человек почему-то оставил себе. Надев плащ и взяв зонт, Ханако побрела по направлению к станции, обдумывая услышанное.