Другой Зорге. История Исии Ханако

Это был один из сильнейших ударов, полученных Исии Ханако в ее жизни. Моральная пощечина. Она медленно шла под дождем, повторяла: «Приказ из Москвы… Юридически…» — слыша в этих фразах ледяной отзвук. Она сама себя одергивала, напоминая, что в современном мире люди не могут существовать без законов и юридического регулирования, но в какой-то мере Ханако была человеком, которому не так уж и часто приходилось решать эти самые юридические проблемы самостоятельно, в одиночку. Столкнувшись сегодня с такой проблемой в очередной раз, она чувствовала себя разбитой и несчастной (что, конечно, накладывалось на ее уже хроническую усталость и тяжелую болезнь) и поневоле подумала, насколько счастливы те люди, которые сообщили ей ответ, и — в итоге — счастливы ли вообще советские люди. Позже она говорила, что именно тогда у нее и появилось впервые желание своими глазами увидеть родину Зорге — Советский Союз.

На следующий день Ханако отправилась в больницу на очередной курс химиотерапии. Наша героиня снова попыталась найти в сложившейся ситуации что-то положительное. Например, ей не заплатили денег, потому что она не была официальной женой Зорге, но не потому, что книги не существует. Значит, книга есть. Значит, Советский Союз знает о Зорге и не отрицает его работы на Москву. Они пока просто молчат — это плохо, но с ней все-таки поговорили — это хорошо. У нее нет денег на дальнейшее лечение, но она жива и в целом не так плохо себя чувствует, как это можно было предположить в начале года. Вывод из двух этих тезисов следовал предельно простой: пока она жива, пока у нее есть силы, надо бороться за то, чтобы Советский Союз признал своего героя. «Мне все равно, потому что я-то сама ничего не сделала, — думала тогда Ханако, — но Зорге — он работал, рискуя своей жизнью. И без разговоров, достойно принял смерть. И весь мир будет об этом знать».

Незнакомые люди

Вернувшись после окончания медицинских процедур домой, Ханако почувствовала себя настолько хорошо, что немедленно занялась рукописью — продолжением воспоминаний, рассказывая о том, как она нашла и перезахоронила останки Зорге. Весь май она провела за столом, а в июне с облегчением и настоящим восторгом узнала, что по результатам очередного обследования стало ясно, что развитие болезни удалось остановить. Но это была только половина победы. Рентген показал, что в верхней доле левого легкого имелось около пяти опасных полостей. Консилиум врачей, лечивших Ханако, постановил, что ей необходима операция: иного способа лечения кроме как удалить эту часть легкого нет. У Ханако потемнело в глазах и подкосились ноги — она ненавидела лечиться и боялась врачей, не понимала до конца, что такое туберкулез, и впадала в панику от одного этого слова — «операция». Но выхода действительно не было, и в конце июня женщина легла в больницу. Работа над рукописью остановилась на сотой странице.

Деньги на операцию прислал отец Ханако — он снова, уже во второй раз, спас свою дочь. На полученные средства она даже купила простыни, одеяло и нашила халатов специально для клиники. Моральное состояние Ханако оставалось тяжелым, и в День поминовения усопших в сентябре она не пошла на могилу Зорге — ей стало тяжело даже выходить из дома. Проведенная в начале 1954 года томография подтвердила: состояние Исии Ханако снова начало ухудшаться и процесс этот набирает обороты. Операция требовалась немедленно. 8 февраля из провинции на помощь тетушке приехал младший сын ее брата. До этого она видела мальчика больше десяти лет назад и даже не узнала его при встрече на вокзале. Но очень быстро отношения между ними наладились, и Ханако обратила внимание, что, несмотря на зимнее время, у парня не было пальто — семья бедствовала и никак не могла выкарабкаться из нищеты. А прямо на следующий день Ханако легла в клинику. Тяжело переносившая любое попадание в руки к врачам, бедная женщина едва не теряла сознание от увиденного в туберкулезном корпусе, где, как и в тюрьме, пахло какими-то обеззараживающими средствами и отовсюду раздавались стоны и крики страдающих людей.

3 марта Исии Ханако была сделана операция. Описанию ее деталей, того, что она чувствовала и с какой болью ее перенесла, — все происходило под местной анестезией, — Ханако посвятила несколько страниц своих воспоминаний. Ей казалось, что она не выдержит, что вот-вот умрет, но она выжила и на шестой день после операции смогла впервые самостоятельно есть, а через две недели Ханако перевели в обычную палату. Там ее снова настигли отблески славы любимой женщины Зорге.