Дружба по расчету. Культура и искусство в советско-финских отношениях, 1944–1960

С точки зрения СССР, Финляндия предлагала важный плацдарм, ценность которого стала особенно актуальна в период, когда обмены со странами НАТО были заморожены, как это произошло в декабре 1956 года в связи с оккупацией Венгрии. В феврале 1957 года «Литературная газета», освещавшая культурную жизнь в СССР, рассказала, как происходят обмены с Финляндией в рамках заключенных обширных договоров. Никакого межгосударственного договора в действительности не существовало, контракты заключались с отдельными организациями, такими как Национальная опера Финляндии и ОФСС. Газета ссылалась на заключенный в декабре договор с Алми и Толоненом и упоминала будущие взаимные визиты Ленинградского Малого оперного театра и Национальной оперы Финляндии, а также отдельные визиты советских солистов в Финляндию и наоборот. Также сообщалось о прибытии осенью 1957 года на учебу в хореографическое училище им. А. Я. Вагановой двух финских танцовщиков[644].

Совместная деятельность Национальной оперы Финляндии и Советского Союза достигла мирового масштаба в мае 1957 года, когда начался фестиваль балета и оперы, идейным автором которого был Альфонс Алми[645]. Конец мая оказался для Национальной оперы очень трудным временем в отношении продажи билетов, и Алми хотел как-то исправить ситуацию. Решение предполагало приглашение в конце весны самых первоклассных исполнителей со всего мира, чтобы популярность мероприятия среди публики была гарантирована. В качестве первого гостя Алми организовал приезд Большого театра, который на Западе до этого видели только в Лондоне[646]. «Недели оперы и балета» стали квинтэссенцией устремлений Национальной оперы Финляндии повысить свой международный статус.

Почти невероятная инициатива Алми сделала праздник событием крупнейшего масштаба. Гастроли привлекли корреспондентов из Германии, Норвегии, Испании, Англии, Дании и Израиля. Мероприятие освещали репортеры, представлявшие информационные агентства «United Press» и «Associated Press», а также газету «Daily Mail», вместе с ними были, конечно, аккредитованы и размещавшиеся в Хельсинки на постоянной основе журналисты[647]. Министерство культуры СССР пообещало, что в балете «Бахчисарайский фонтан» выступит Галина Уланова, но этого не произошло. Руководство Национальной оперы Финляндии узнало об изменениях в программе лишь с прибытием артистов в Хельсинки[648]. Правда, балерина отправила Алми телеграмму, в которой сожалела, что не смогла приехать вследствие болезни, и обещала приехать позже[649]. Причиной, очевидно, послужила травма балерины, полученная ею в Лондоне осенью 1956 года. Под утро после последнего выступления в театре балет «Жизель» был отснят на пленку. Чрезмерная нагрузка дала себя знать уже после возвращения балерины в Москву[650]. Снятие Улановой с выступления было серьезным делом (в напечатанных программках она значилась). Спустя полтора года, когда Уланова сообщила, что готова приехать в Финляндию, находившийся в тот момент с визитом в Национальной опере хореограф Леонид Лавровский подтвердил рассказ о травме, приводя тот факт, что после поездки в Лондон Уланова не выступала четыре месяца[651].

Ил. 26. Слева направо: Микаэль Крийсин, Сюльви Кекконен, Галина Уланова и Урхо Кекконен в антракте балета «Жизель». Певший в хоре Национальной оперы Крийсин часто работал переводчиком Оперы. 19 декабря 1958 года. Автор фото: Тайсто Туоми. Источник: Архив Национальной оперы Финляндии (Suomen kansallisoopperan arkisto)

Президент Кекконен почтил праздник, посетив три спектакля. Министерство образования Финляндии, мэрия города Хельсинки и посольство СССР в Финляндии организовали торжественные приемы. Кроме того, балетные труппы были приглашены как на совместный вечер, так и на праздничный ужин.

В экономическом плане «Недели оперы и балета», прошедшие с 23 мая по 1 июня, оказались очень успешными, и Национальная опера собрала значительную кассу. После того как расходы на рекламу, представительские расходы, доплаты за превышение веса багажа на обратном пути следования приглашенных трупп, полагавшаяся Русской школе доля и другие расходы были профинансированы, у Оперы осталось еще более 6 миллионов прибыли из приблизительно 12 миллионов дохода без вычета издержек[652]. Для части аудитории стояние в очередях за билетами стало неприятным сюрпризом, но Алми в своем публичном письме к зрителям сообщил, что простоявшие два часа «еще легко отделались», если сравнивать их с теми, кто пришел к кассам в полночь. Он также напомнил, что в Лондоне за билетами на спектакли Большого театра осенью 1956 года публика стояла намного дольше[653].