Читаем Дружба по расчету. Культура и искусство в советско-финских отношениях, 1944–1960 полностью

Осенью 1954 года в постановке «Лебединое озеро» Национальной оперы Финляндии трижды танцевали Софья Головкина и ее партнер по сцене Леонид Жданов. Как и Тихомирнова, они входили в состав принимавшейся ОФСС группы артистов. Однако теперь речь шла уже о совместных выступлениях с финскими танцовщиками. Первый раз финские и русские советские танцовщики выступили 1 октября 1954 года на совместном балетном вечере, организованном Союзом артистов танцевального искусства Финляндии. Местом проведения мероприятия стал Дом рабочих (конгрессный центр «Paasitorni»), в который набилось до 1000 зрителей. Гвоздем программы были только что выступившие в Национальной опере Головкина и Жданов. Несмотря на количество участников, мероприятие было скромным, как и уделенное ему внимание СМИ. Пресса писала, что советские артисты колоссально превосходят финнов, особенно в плане экспрессии. Упоминалась Ирина Худова: «…шаги [были сделаны] правильно, [но] настоящий дух танца отсутствовал», примерно так же писали и об Эльзе Сюльвестерссон. В техническом отношении финны, однако, считались умелыми танцовщиками[589]. Сюльвестерссон и Худова регулярно ездили в СССР во второй половине 1950‐х годов, так что совместное выступление не стоит считать незначительным, оно лишь подтверждает то, что у балерин были связи с Советским Союзом. Кроме того, обе артистки владели русским языком, как и ранее упомянутая Дорис Лайне. Среди финских танцовщиков было много детей русских эмигрантов, для которых язык не был проблемой; представители многих других областей искусства русским языком владели редко.

После Тихомирновой и Головкиной в Финляндию прибыла большая звезда балетного мира Раиса Стручкова (1925–2005), которая позднее стала постоянной гостьей в стране. За время своей карьеры она выступала вместе с Национальной оперой Финляндии 25 раз и принимала участие во многих «Неделях балетного искусства». В первый раз она посетила Финляндию летом 1948 года в составе балетной группы Большого театра, участвовавшей в организованных ОФСС гастролях по стране[590]. В декабре 1955 года она и ее партнер по сцене Юрий Кондратов (1921–1967) выступили в качестве приглашенных солистов один раз в балете «Спящая красавица» и дважды в балете «Лебединое озеро»[591]. Газета «Hufvudstadtsbladet» восторженно писала после спектакля «Лебединое озеро», что если Стручкова и очаровала публику, исполнив партию Авроры в балете «Спящая красавица», то спектакль «Лебединое озеро» вообще достиг совершенно нового уровня. Газета сравнивала Стручкову с выступавшими ранее в Финляндии Тихомирновой и Головкиной, констатируя, что названные балерины прекрасны, но Стручкова в профессиональном плане немного выше них[592]. Остальные газеты также были полны восторженных отзывов[593]. Упоминалось, что приглашенные артисты привносят свежесть и новые подходы во многие спектакли, считавшиеся закоснелыми. На этом этапе в Финляндии уже произошел явный балетный бум. Публике нравились нововведения, привносимые советскими танцовщиками, что подпитывалось вниманием иностранных журналистов к визитам мастеров советского балета.


Ил. 25. Леонид Жданов руководит танцовщиками балета в Финской опере. 27 сентября 1954 года. Автор фото: Юрьё Линтунен. Источник: Kansan arkisto


Советские артисты в рамках своих визитов делали намного больше, чем в Финляндии привыкли ожидать от приглашенных солистов. Стручкова и Кондратов использовали большую часть времени, отведенного под репетиции, на доработку танцевальных конфигураций в массовых сценах, в особенности в балете «Лебединое озеро»[594]. Они значительно отредактировали версию Скипинг, а для принца Кондратов по собственной инициативе выстроил более активную роль[595]. Пресса внимательно следила за приехавшими артистами. Визит Стручковой был назван звездным часом Национальной оперы Финляндии. Газеты писали, что овациям не было конца и публика еще долго не расходилась, возбужденно обсуждая увиденное[596]. Зрители с воодушевлением ждали продолжения, и руководство Национальной оперы его организовало.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное