Дружба с химиками до добра не доводит (СИ)

Итак, как я понимаю, настало время объявить победителя. Места распределились так: на четвёртом — Гриффиндор — триста двенадцать баллов; на третьем — Хаффлпаф — триста пятьдесят два; на втором — Равенкло — четыреста двадцать шесть; и наконец, Слизерин — четыреста семьдесят два.

Слизеринский стол взорвался торжествующими возгласами и оглушительным топотом. Гарри видел, как Драко Малфой колотит по столу кубком и отсалютовал ему своим. Драко улыбнулся в ответ.

— Да, да, браво, Слизерин, — кивнул Дамблдор. — И всё же, следует учесть и недавние события…

В Зале воцарилась полная тишина. Улыбки слизеринцев приувяли.

— Кхем, — кашлянул Дамблдор. — Пока что не все получили свои заслуженные баллы. Дайте-ка подумать. Так-так… Прежде всего — мистеру Рональду Уизли…

Рон побагровел и приобрёл сходство с обгоревшей на солнце редиской.

— …за лучшую шахматную партию, что когда-либо видел Хогвартс, дом Гриффиндора получает пятьдесят баллов.

От восторженных воплей гриффиндорцев едва не рухнул зачарованный потолок; казалось, что даже звёзды на нём задрожали. Перси во всеуслышание объявлял другим префектам:

— Это мой брат! Мой младший брат! Он выиграл в заколдованные шахматы Макгонагалл!

Наконец все успокоились.

– Мистеру Невиллу Лонгботтому за широкие познания в области гербологии – пятьдесят баллов!

Невилл покраснел, как помидор и засопел. Гриффиндорцы восторженно орали.

— Далее — мисс Гермионе Грейнджер… за хладнокровное применение логики пред лицом жаркого пламени — пятьдесят баллов дому Гриффиндора.

Гермиона спрятала лицо в ладонях, и Гарри сильно подозревал, что она разрыдалась. Гриффиндорцы были просто вне себя, — они поднялись уже на полторы сотни баллов.

— И наконец — мистеру Генри Поттеру… — продолжал Дамблдор. Наступила мёртвая тишина. — За его необычайное самообладание и исключительную храбрость я присуждаю дому Равенкло шестьдесят баллов.

Генри хватило ровно секунды.

С его точки зрения это было дико несправедливо. Друзья могут и обидеться, а могут и...

– Я против!!!

Вопль был такой, что почти Безголовый Ник заколыхался в воздухе нестираной тряпкой.

– Поттер! – процедил Снейп. – Гарри? – ахнул Дамблдор.

Сапфиры в часах Равенкло перестали пересыпаться.

– Я считаю, что за такое глупое поведение нам надо надрать уши, – на весь зал оповестил Генри. – Четверо охламонов влезли куда не надо, сцепились с кем не надо, разнесли волшебное зеркало – и их еще награждают? Как хотите, директор, но это непедагогично.

Последнее слово Генри подцепил от Лиз.

– Э... Генри, – закашлялся Дамблдор. – Я полностью согласен со своим учеником, – вмешался Флитвик. – Кубок школы по праву принадлежит Слизерину. И хочу заметить, что подобное стимулирование нарушений к хорошему не приведет.

Дамблдор покраснел, но крыть было нечем. И как опытный политик, развел руками.

– Ну что ж, Генри. Приятно видеть такую скромность в столь юном возрасте...

Дамблдор еще долго распинался о чистом и высоком.

Генри украдкой оглядел свой стол.

Флитвик смотрел одобрительно – не надо нам такой халявы. Сокурсники – с пониманием. Слизеринцы – с уважением. Гриффиндорцы... о, вот оттуда тянуло явственной неприязнью. Как же, героев опустили. Разве что Невилл смотрел сочувственно и едва ли не кивал головой. Кажется, для парня было еще не все потеряно. Жаль, что он не попал на Хаффлпаф... ладно, еще не вечер.

Снейп принял кубок школы – и впервые без неприязни посмотрел на Генри.

Дамблдор вздыхал, но не спорил с большинством.

Потом объявили результаты экзаменов.

Генри получил отличные отметки и порадовался – Лиз будет довольна. Хотя чего ему стоила оценка «отлично» по зельеварению – кто бы знал. Но Снейп в кои-то веки не придирался. Даже странно.

А затем как-то внезапно опустели шкафы, были упакованы сундуки; всем ученикам раздали уведомления, запрещающие применять магию на каникулах («Я вечно надеюсь, что они забудут про них», — разочарованно вздохнул Фред Уизли); Хагрид отвёл их к флотилии лодок и переправил на другой берег озера; вот они уже сели на «Хогвартс-Экспресс»; смеялись и болтали, а сельский пейзаж за окном зеленел и становился опрятнее.

Стол был жив и здоров, так что его подкармливали кучей всякой сладкой пакости, вроде всевкусных драже, пока поезд мчался мимо маггловых городов; сняв школьные мантии, надели пальто и куртки; и, наконец, прибыли на вокзал Кингс-Кросс, на платформу девять и три четверти.

Но платформу они покинули ещё не скоро. Пожилой смотритель с морщинистым лицом, стоявший возле чугунной арки, выпускал их по двое и трое, чтобы они не привлекли внимания магглов, всей толпой вывалившись из сплошной стены.

Некоторые окликали Генри:

— Пока, Генри!

— До скорого, Поттер!

— Знаменитость, — с ухмылкой поддразнил его Драко.

— Только не там, куда я собираюсь, уж это точно, — заверил его Генри.

— Вон он, мама, вон он, смотри!

Это была Джинни Уизли, младшая сестрёнка Рона, но она указывала вовсе не на брата.

— Гарри Поттер! — пронзительно кричала она. — Вон он, мам, я его вижу…

— Успокойся, Джинни, и показывать пальцем некрасиво.