Дружба, скрепленная кровью

Так всегда бывает: повстречаешь земляка на чужбине и радости твоей нет предела. И китайские рабочие стали настойчиво тащить бойцов к себе в дом.

Их дом, если так можно назвать три рубленых барака, находился вовсе не на главной улице, а примерно в километре от нее, в лесу.

Из бараков высыпали остальные рабочие, их было примерно человек сто, они наперебой тащили бойцов к себе.

Бараки настолько вросли в землю, что мало-мальски высокий человек мог стоять в них только согнувшись. Ли Фу-цина затащили в крайний барак. Здесь по обеим стенам тянулись ряды нар — каждые примерно на тридцать человек. Кое-где они были покрыты рваными матрацами, собачьими шкурами, а на некоторых вовсе ничего не было — здесь спали прямо на голой соломе или сене. Все одеяла лежали свернутыми, изодранные вконец простыни, некогда белые, стали серыми, а то и просто черными и лоснились от грязи. Посреди барака находилась сложенная из камней печь несколько необычной формы. В высоту она имела сантиметров семьдесят, в длину — два с лишним метра; с одной стороны находилась топка, с другой — дымоход. Печь была покрыта железной плитой, на которой стояли тазы, горшки, котелки и прочая кухонная утварь. В печи трещало несколько сырых поленьев — каждое больше метра длиной. Дымоход, по-видимому, долго не чистили: из топки валил дым, окутывая все помещение. Маленькие окна, оклеенные желтой бумагой, почти не пропускали света, и в бараке царил полумрак.

Ли Фу-цин вошел в барак и, пока глаза не привыкли к темноте, ничего не мог разглядеть. Чьи-то гостеприимные руки усаживали дорогого гостя на скамейку, умудряясь одновременно засовывать ему за пазуху пампушки, испеченные из черной муки, смешанной с отрубями.

— Хэ! — заметил красноармеец Ван Цай. — Не сладко вам живется.

— Да что там и говорить: не жизнь — одно мучение, — мрачно произнес рабочий лет двадцати четырех. — Будь она проклята такая жизнь. Загробили ее богачи — загнали нас в этот лес за тысячи километров от родины. Из дому — ни слуху ни духу, туда ехать невозможно, а здесь жить сил больше нет. И помирать— не помираешь, и жить — не живешь.

— Уже три месяца, как нам не выдают жалованья, — откликнулся другой рабочий. — Пузатый директор лесопилки сбежал черт знает куда три месяца назад и бросил нас на произвол судьбы. Еще несколько дней — и нам жрать будет совершенно нечего.

— Собрались было возвращаться на родину, — заговорил больной, лежавший на нарах, — но разве поедешь, когда кругом такое творится — война, беспорядки. Того и гляди попадешь в какую-нибудь переделку.

Паренек лет двадцати, сидевший у окна, покраснел и спросил:

— А кто у вас командир? Вы к себе в часть принимаете? Можно мне пойти с вами?

Своим вопросом он словно всколыхнул остальных: рабочие уже подумывали об этом.

— Чем дожидаться здесь смерти, — заявили все в один голос, — вступим лучше в Красную Армию!

— Хотите вступить в Красную Армию, мы приветствуем это, — обратился к рабочим командир роты Ван. — Дорогие братья! Вот прогоним белых, тогда хочешь работай в России, а хочешь уезжай домой. Судьба каждого будет в его собственных руках.

Слова командира роты были встречены радостными возгласами. Рабочие из всех трех бараков быстро собрали свои пожитки, увязали постели и все до единого ушли в Красную Армию. Даже больных и тех забрали с собой, чтобы поместить их в красноармейский госпиталь.

В полку всем новобранцам к их величайшей радости выдали обмундирование и оружие. «Впервые довелось мне надеть новую ватную куртку и штаны с тех пор, как приехал в Россию», — заметил один из них. «Отродясь не держал винтовки в руках», — не удержался другой. «Действительно родная армия, можно считать, что мы нашли свой дом!» — воскликнул третий.

Тяжелое ранение

Летом 1919 года белые армии генерала Деникина развернули бешеное наступление против Советской власти на Южном фронте, где Троцкий дезорганизовал всю работу, и Красная Армия терпела поражение за поражением. К октябрю белые захватили Украину, заняли Орел, угрожали Туле, рвались к Москве. Советская республика оказалась в крайне тяжелом положении. В это время Ленин выдвинул лозунг: «Все на борьбу с Деникиным!».

33-й полк 6-й кавалерийской дивизии Конного корпуса Буденного, в котором Ли Фу-цин служил помощником командира отделения разведки, вел на подступах к Воронежу ожесточенные бои с деникинскими частями. В конце октября Красная Армия освободила Воронеж, а остатки деникинских войск бежали на юг.

Части Первой Конной армии, созданной в ноябре 1919 года, разрезав деникинский фронт на две части, преследовали противника по пятам и в январе 1920 года освободили Ростов, а в конце марта сбросили деникинцев в Черное море.