Дружественный огонь

Яари, рассмеявшись, отступил, с удовольствием наблюдая за помолодевшим отцом, повисшим на крепких плечах Марко и Педро, которые доставили автора этого инженерного чуда прямо к стене и аккуратно – по его требованию – поставили на ноги, после чего последовало новое требование – старший Яари захотел остаться один. Трясущимися руками он закрыл решетчатую дверцу. Сквозь потертую, с обсыпавшейся позолотой решетку он, с лысой головой, изможденным лицом и поникшими плечами, был похож на старую обезьяну в клетке. Он нажал верхнюю кнопку, но трясущийся его указательный палец оказался недостаточно силен, чтобы сдвинуть лифт с места, а потому, чуть отступив, он, потерев руки, повторил попытку, выложившись на этот раз до конца. Третью попытку завершил наконечник его трости. И лифт сдался. Он затрясся, вздохнул, дернулся влево и вправо, и потихоньку пополз наверх, и только когда он скрылся из вида, как по волшебству исчезло и завывание, утонувшее само по себе в глубине шахты.

Франсиско, Марко и Педро ухмыльнулись, как если бы им показали увлекательный цирковой номер, но маленький Хиларио был явно испуган. Он осторожно попытался заглянуть в черное отверстие, в котором исчез такой красивый движущийся ящик. Яари даже не собирался прятать свою радость по поводу триумфа своего отца и во весь рот улыбался хозяйке дома, которая, обессилев, утонула в глубинах своего кресла.

– Безумие, – подвела она итог, осознавая ту цену, которую пришлось заплатить за утраченное спокойствие.

– Непростой ребенок, – согласилась эксперт.

Некоторое время Яари тревожила возможность того, что своевольный и старый его отец вздумает выбраться на крышу, рискуя быть сдутым ветром. Но через несколько минут вой возобновился, и все движения лифта происходили с этой минуты в достойном музыкальном сопровождении.

Яари поспешил вывести отца поскорее на свежий воздух, но до тех пор, пока старая дама не покинула своего кресла, он сидел на ее кровати, окруженный снятыми шелковыми простынями, ожидая технического решения о демонтаже поршня с той, в основном, стороны, как произвести всю операцию демонтажа с наименьшей опасностью удара током самого изобретателя.

8

Ирмиягу вошел в хорошо освещенную комнату, чтобы снова наполнить водой стакан. Африканки, рассевшиеся к этому времени уже повсюду, образовали толпу, открыто требовавшую отомкнуть замки медицинского кабинета. Медленно и с большим трудом он выдавил из себя несколько слов на местном языке, объясняя причину отказа, что вызвало крики протеста и даже оскорбительный смех, и это продолжалось до тех пор, пока он, потеряв терпение, не рассердился на них, не наорал и не выставил всех за дверь. Одна из девушек бросилась на пол, заливаясь слезами – ее подружки осторожно подняли ее и, поддерживая со всех сторон, отвели все к той же грязной куче грунта, у которой с самого начала, с утра, они и дожидались прихода медсестры.

Нагнувшись над раковиной, Ирмиягу вымыл лицо, затем наполнил стакан и выпил, глоток за глотком, после чего наполнил снова и пошел во внутреннюю комнату. Похоже, он был все-таки удивлен, увидев свою родственницу все еще там. На какой-то момент он хотел оставить дверь открытой, но затем передумал и закрыл ее.

Молчание тянулось долго.

– Не пытайся убедить меня, – внезапно произнесла она, – что возбудитель малярии может и в самом деле передаваться от человека к человеку, ибо если бы это было так, то пациенткой должна была оказаться я.

Он взглянул на нее.

– Тебе лично ничего не угрожает. Иногда это происходит со мной, тогда у меня подскакивает температура, и я чувствую себя, как выжатый лимон.

– А может быть, это лучшая защита от израильских пророков – ты заболеваешь раньше, чем они могут тебя покарать. Но даже если так, тебе следует быть настороже.

Усмешка, скользнувшая по его лицу, была горькой.

– Что они могут со мной сделать, чего уже не сделали до сих пор?

– Не будь столь уверен. Гарантирую, что нас могут ожидать несчастья, о которых мы даже не имеем представления… особенно полагаясь на перевод с английского.

– Ага. Теперь я вижу, что у тебя начинают появляться принципы. Проповедь разрушения часто доставляет удовольствие, чередуясь с похотью.

– Но, на самом-то деле, именно такова твоя проповедь…

– Моя? С какой стати? Я и не игрок, и не партнер. Я обрел свободу, связав свою судьбу с поисками наших общих предков, вот и все. Наблюдаю, как это делают другие, наблюдаю со стороны, равнодушно и свободно. Не подвергая себя никакой опасности, в тихом пространстве африканских чащ, в местах, которые никогда не нуждались – и, надеюсь, не будут нуждаться – ни в проповедях, ни в ярости, ни в сочувствии. И здесь, даже если они перевернут все вверх дном, они никогда не найдут даже следа сухих еврейских костей.