Дружественный огонь

И она повела его в коридор квартиры, которая, как оказалась, вовсе не была мала. Беспорядок, характерный для одиноко живущих пожилых людей, здесь начисто отсутствовал. Старинная мебель сверкала полировкой, а драпировка не несла следов изношенности или пренебрежения. На крючках, ввинченных во внутренние плоскости дверей, висела одежда, содержавшаяся в образцовом порядке. Он следовал за хозяйкой, не спуская глаз с соломенно-льняных волос, связанных пучком на затылке. Миновали приемную с фотографиями молодого Зигмунда Фрейда, и прошедший век глянул на них из забитых старыми журналами и книгами застекленных потолок, миновали ванную комнату и кухню, добравшись, в конце концов, до спальни, в центре которой стояла просторная двуспальная кровать с покрывалом, на котором гордые павлины величаво прогуливались среди цветов; по поверхности кровати повсюду в художественном беспорядке разбросаны были блестящие маленькие подушки.

Но нигде по-прежнему не заметно было ни малейших признаков лифта. Хозяйка подошла к огромному платяному шкафу и широко распахнула обе створки, совершив это действие с такой торжественной почтительностью, словно это был праздничный вход в синагогу. А затем скользнула внутрь пространства, отгороженного тонкой металлической решеткой, явившей, наконец, так долго скрывавшийся от взоров лифт – маленький, узкий, абсолютную реинкарнацию ночного озарения Яари, придумавшего пятый лифт в углу башни. Внутри кабины были три кнопки: зеленая для подъема, синяя для спуска и красная – для вызова помощи.

4

Закончив с кофе, Даниэла достала пачку сигарет и протянула ее пожилому африканцу, который смотрел на нее, стоя наискосок от стола. Тот взял одну сигарету, а потом поднял небольшую ветку, открыл дверцу кухонной печи и засунул ее внутрь, но прежде чем прикурить самому, поднес огонек к сигарете, которую держала в губах Даниэла.

Его звали Ричард. Не было возможности узнать, это его настоящее имя, или он получил его в те дни, когда работал на местной ферме, принадлежавшей англичанам. С тех времен, когда он подолгу вынужден был изъясняться по-английски, прошло уже немало лет, и в памяти его осталось не так уж много английских слов, значение которых он сумел бы вспомнить и распознать. Когда к нему обращались, он с огромным вниманием склонял голову набок, словно ободряя говорящего с ним извлекать из себя все больше и больше слов в надежде, что рано или поздно какое-то из них окажется ему знакомым и поможет угадать значение остальных.

Ей нравился этот старик, и пока утро только занималось, а Ирмиягу и Сиджиин Куанг еще не появились, она с удовольствием предавалась с ним болтовне ни о чем, не ожидая от него ничего особенного, когда он отвечал ей. Больше всего ей хотелось, чтобы он почувствовал, как она его уважает, и как благодарна за его предупредительную помощь, она верила, что среди всех щедро адресованных ему слов, по крайней мере одно или два будут ему понятны. И, очевидно, такое слово нашлось и достигло цели, так как он поднялся со стула и повел ее к некой двери на первом этаже – к двери комнаты, временно занятой ее зятем. Она не была большой, эта комната, а кровать внутри оказалась узкой и неприбранной. Непонятно почему Даниэла испытала облегчение оттого, что в комнате не было второй кровати, хотя у нее не было никаких оснований или прав для беспокойства о вещах, могущих в дальнейшем оказаться весьма значительными. Или не оказаться.

Припадая на ногу, сторож тихонько обошел кровать, расправляя простыни, и подвел ее к небольшому окошку, из которого видна была грязная дорога, та самая, что вела к деревне с удивительным слоном. Дождь, прошумевший прошлой ночью, очистил мир и промыл утренний свет, и пока солнце не припекало слишком сильно, она могла пойти прогуляться, а не сидеть бессмысленно в ожидании, пока ее зять соизволит появиться на кухне.

Но могла ли она позволить себе прогулку – совсем одна? Задав себе этот вопрос, Даниэла ответила на него: «а почему бы и нет?» Она отлично запомнила эту спокойную и совершенно безопасную дорогу, по которой, к слову говоря, вовсе не собиралась заходить слишком далеко. На мгновение она подумала попросить Ричарда сопровождать ее. Но зачем ей навязываться ему? Она поспешила в свою комнату, пока солнце совсем не разгулялось, прихватила ветровку сестры, достала несколько бумажных долларов, распихав их по карманам – монеты Амоц специально положил ей, на всякий случай, отдельно в кошелек – и вернулась вниз, на первый этаж, надеясь, что старый негр засвидетельствует ее отбытие. Но он уже исчез – так же бесшумно, как появился.