Дружественный огонь

У Яари закружилась голова. На какой-то момент он закрыл глаза и попытался восстановить в памяти посетившее его ночное прозрение. Словно почувствовав его внутреннее смятение, Дебора Беннет снова очень заботливо спросила:

– Итак, что ты скажешь? Этот лифт… его можно полностью вылечить?

Вздрогнув, он пришел в себя и без промедления произнес приговор:

– Похоже, вибрация возникает от работы поршня, которая зависит от давления масла. Придется, пожалуй, поршень этот демонтировать и проверить. Но как это сделать… как разобрать это необычное создание технической мысли? Возможно, у моего отца есть на это ответ. Опять же, найти необходимые запасные части почти невозможно. Единственный путь – индивидуальный заказ. Но и это – как уж удастся.

– Но в принципе – это возможно?

– Наверное.

– А завывания?

– А что, если маленький котенок прячется где-то здесь? – он подмигнул.

– Нет, – добродушно улыбаясь, сказала она. – Кота здесь нет. И никогда не было.

– Выходит, что выбора у нас нет. Придется пригласить эксперта со сверхчувствительным слухом, который скажет нам, что является источником визга и воя. Иначе мы должны, не откладывая, разобрать старые детали, демонтировать электродвигатель и проводку, с учетом того, что все это старье может просто рассыпаться у нас прямо в руках, после чего мы, скорее всего, уже никогда больше не сумеем собрать все воедино.

– Похоже на то, что придется открыть не такую уж маленькую мастерскую по ремонту, – вздохнула доктор Беннет.

– Похоже на то. Тем не менее, мне сейчас не помешала бы мерная лента. Если у вас такая штука найдется.

6

А после всего этого слон поднялся и пошел, но уже без повязки на глазу. Из признательности к животному, так внезапно обогатившему его, владелец снял ее со слона, скатал в разноцветный сверток и связал, затянув узлами, с поклажей, которая находилась у слона на спине. Затем, не откладывая в долгий ящик, как если бы он опасался того, что найдется желающий разделить с ним столь внезапно приобретенное состояние, он надел темные очки, взял в руки цепь и потянул слона за собой. Животное казалось совершенно счастливым предоставившейся возможностью передвигаться по тропе, протоптанной другими обитателями этих открытых пространств, после многодневного пребывания в почти полной неподвижности маленького загона. Часть местной молодежи побежала за ними вслед, держась, тем не менее, на безопасной дистанции, но понемногу все отставали, поворачивались и медленно, нога за ногу, брели обратно в деревню.

Экваториальное солнце тем временем, напомнило Даниэле, что она не в Израиле, где даже в жару можно было прогуливаться без шляпы, и что самое время вернуться на ферму. Наблюдавшие за тем, с какой скоростью владелец слона срывал с него бандаж, аборигены пришли к выводу, что пожилая белая леди, посетившая их за последние дни в третий раз (и на этот раз одна), обладает немалой властью и влиянием, а потому заслуживает почтения, и они продемонстрировали его, провожая ее до самого порога ее жилища.

И в подобном окружении израильская учительница английского языка чувствовала себя так, словно она в далекой и родной школе совершала с учениками запланированную прогулку сверкающим весенним утром в какой-нибудь притягательный уголок природы или на молодежный парад – не только с детворой, но и вот, как здесь: в сопровождении взрослых мужчин и женщин. Честно говоря, на какой-то момент она чуточку испугалась, но не выдала волнения, лишь прибавив шаг, что, как она понимала, могло быть принятым за попытку убежать. Так она добралась до реки, где несколько тощих коров пили воду, а когда взобралась на следующий пригорок, заметила вытоптанную тропу, которую узнала – по ней она прогуливалась с Ирмиягу в самый первый день. Она не вполне еще пришла в себя, когда Ирмиягу схватил ее за руку.

– Здесь ты не можешь шляться, когда тебе захочется, – сердито сказал он.

– Но почему? – сказала она с облегчением и улыбнулась ему. – Только не говори мне, что здесь это опасно.

– Опасно, не опасно… Допустим, не опасно. Что из того, что здешние люди не допускают насилия. Это ничего не меняет. Я запрещаю тебе в одиночку уходить с фермы.

– Ты боишься, что со мной что-то может случиться?

– Боюсь, не боюсь… Ничего с тобой здесь случиться не может. И не случится, – отрезал он. – Но все равно – в одиночку с фермы ни шагу.

И подростки, сопровождавшие Даниэлу, замялись, а потом отступили назад, почувствовав ярость высокого, лысого, с шелушащимся лицом человека. В глазах их сверкнуло любопытство – доведется ли им в кои-то веки быть свидетелями того, как белый музунгу поднимет руку на такую благожелательную и щедрую женщину. Она же, в свою очередь, почувствовала себя глубоко оскорбленной, но сдержалась.

– Я вовсе не шлялась… я гуляла. Вот.

– Значит, больше гулять не будешь.

– Но почему? Почему?