Дружина сестрицы Алёнушки [СИ]

— Да просто чувствую… Ты разве не знаешь? Все драконы золото чувствуют. Не только я, но и самые примитивные. Эх, сколько же драконов в свое время из-за жадности к золоту погибло… Ну, ладно. Вы там как?

— Едем на восток. Ты свяжись с Лебедью, она тебе подробный маршрут ко входу покажет.

— Угу… Долго вам ехать?

— Дня два, наверное, — пожала плечами Алена.

— Ну и ладно. Я, на всякий случай, пока к той дыре, что на юге, слетаю. А уж там к вашему входу подамся.

За спиной у Алены кашлянул сэр Ивейн.

— Прости, о, фея озера… Я не расслышал, что ты мне сказала.

— Я? — «ах, да! Лебедь же представила меня рыцарям, как фею озера». — Н-нет. Я ничего не говорила тебе…

— Смотрите, смотрите! — воскликнул Добрыня, указывая рукой на приближающуюся черную полосу на юго-востоке.

— Тебе это место знакомо? — спросил Алеша.

— Да. Я тут не так давно… путешествовал. По степи когда гулял, да дурью маялся. Эти горы Каратау называются. А по нашему выходит — горы черные. Говорят, здесь большие птицы водятся, шибко злые и размером с Горын… Короче, о-очень огромные. Ну, да я ни одной из них не видывал. Только слышал про них от местных всякое.

Черные горы становились все больше и, в конце концов, встали на юге сплошной, непроходимой стеной.

Глава 16

«Я рыцарь, — говорю мужлану, —

Искать весь век я не устану
Того, чего найти нельзя.
Вот, какова моя стезя».
«Ответь без лишних поучений,
Чего ты хочешь?» — «Приключений!
Я показать хочу в бою
Отвагу бранную свою…»

Кретьен де Труа

Обедать они утроились на небольшой возвышенности, с видом на Черные горы. Добрыня снова добыл при помощи самобранки воды для лошадей, а потом засыпал им в торбы отборной пшеницы. Потом расстелил скатерть на траве и заказал обед на семь персон.

— Да, — завистливо покачал головой Ивейн, обгладывая куриную ногу. — Хорошо вы, господа, устроились. И еды с собой возить не надо, и самим не надо готовить.

— У них тут, в безлюдных степях иначе и не проживешь, — резонно заметил Гавейн. — Это у нас в Британии, везде кто-то живет. Так что рыцарю всегда приют найдется. Только в самых глухих местах приходится брать с собой запас пищи или надеяться на охоту.

— В первый раз я взял в поход самобраночку, — развел руками Добрыня. — Ведь дорога предстоит нам тяжелая. Недосуг в дороге будет охотится… А обычно мы в походе охотимся. Луки есть, да птиц полно, да дичи всяческой…

— Смотрите! — вскочил с места Персиваль. — Что это за птица к нам летит?

— Птица как птица, — задумчиво произнес Ивэйн. — Только, похоже, она очень крупная.

— Да-а, — схватился за голову Алеша, на глаз прикинув размер птицы. — Это если на таком расстоянии нам она огромной кажется… — и он торопливо перекрестился, — Спаси и сохрани.

Рыцари тоже начали испуганно креститься и что-то бормотать по латыни. А богатыри достали из налучей луки и стали натягивать на них тетивы. Птица, подлетев совсем близко, закружила над всадниками, словно орел над добычей. Размах крыльев у нее, действительно, был не меньше, чем у Горыныча.

— Да это же птица Рух, — испуганно прошептала Алена. — Это из арабских сказок. Такие птицы водятся где-то в Азии, я читала.

— А мы по Азии и едем, — усмехнулся Добрыня, и подергал натянутой тетивой. — Видно это те птички, про которых мне степняки рассказывали. Как в степи Каратау появляются, так кочевья все степняцкие кончаются. Не пасутся здесь ни овцы, ни лошади — люди здесь не живут — опасаются, только бегают одни джейраны дикие. А на них эти птицы охотятся. Ну а если какой путник появится, эта птичка и его тоже слопает. Ей что люди, что бараны, что лошади…

Птица Рух, тем временем, подлетела совсем близко, и путников накрыло ее огромной тенью.

— Наши кони! — испуганно вскрикнул Алеша. — Она хочет склевать наших коней! — и он, схватив лук, вложил в него стрелу-срезень.

— Не торопись стрелять, — предостерег его тоже вскинувший лук наизготовку Добрыня. — Наши стрелы только разозлят эту птичку, но вряд ли смогут убить ее. Разве что у меня получится попасть ей в глаз.

— Пока что она не нападает на нас. Только примеряется, — подхватил Илья Муромец. — Может лучше, от греха, сесть на коней и скакать себе дальше.

— Отступать перед опасностью — недостойно для рыцаря! — сверкнул глазами сэр Ивейн, и, нахлобучив на голову свой горшковидный шлем, встал, обнажив меч и изготовившись к бою.

Огромная птица, видимо, пытаясь разглядеть путников получше, пролетела метрах в пяти над их головами. Персиваль, издав воинственный клич, метнул в нее своим легким копьем, и копье вонзилось в одну из огромных птичьих лап. Птица вскрикнула так, что у путников заложило уши, и взмыла испуганно вверх.

Над степью разнесся радостный крик рыцарей:

— Аой!

А птица Рух, возмущенно крича, полетела обратно к горам.

— Я попал в нее! Попал! — Персиваль от радости несколько раз подпрыгнул на месте, а затем погрозил удирающей птице кулаком.