Дружинник

Однако сам факт, что Дмитрий Филиппович не выгнал меня из семьи, да ещё и приставил охрану, говорил о востребованности моих способностей. Ольга Павловна тоже усмотрела во мне потенциал. Иначе со мной даже разговаривать бы никто не стал. Возможно, они знали что-то, чего не знал я, или их настолько впечатлили мои «подвиги» – в любом случае, я оказался ценным кадром для обоих сторон. Но если Ольга только искала способ переманить меня к себе, Дмитрий полагал, что уже купил меня с потрохами, когда обнародовал подписанную бумажку. Был ли я с этим согласен? На самом деле, нет. У меня имелись свои цели, и я намеревался держаться того, кто поспособствует их исполнению. Так что я собирался выслушать предложение младшей ветви и решить, стоит ли встать на их сторону.

Я сидел на кровати и размышлял. И вдруг заметил что-то странное в облике Тани. В первый момент я не понял, что именно, но потом осознал, что девушка побледнела, а губы её стали синюшного цвета. Я схватил её руку, прощупывая пульс. Он отсутствовал.

Глава 20

Врач пытался убедить меня, что всё в порядке, но я был на взводе.

— Ты чего мне по ушам ездишь? — негодовал я. – У неё же пульса нет!

– Успокойтесь. Пульс есть, но сердце бьётся очень медленно.

— Почему? Мне обещали, что она очнётся за три часа. А теперь это?!

– Извините, Михаил, понимаю, что вы расстроены...

– Расстроен – не то слово. Или ты объяснишь, что происходит, или ни копейки не заплачу.

— Я не скажу, что данное состояние в порядке вещей, но извините, не я довёл девушку до такого, – строго посмотрел на меня врачеватель. – То, чем она занималась, при её уровне навыков опасно. Сейчас мы имеем дело с последствиями. Такое случается. Редко, но случается. И мы сделаем всё возможное, чтобы сохранить ей жизнь.

Таню увезли.

Я сел на кровать, тоска наполняла сердце. Только сейчас я осознал, как прикипел к Тане душой за эти месяцы. Она была последним близким человеком, кто не хотел меня использовать в своих целях, кому вообще было плевать на моё положение в обществе, на звания, фамилии и подписанные бумажки.

Катрин я уже не увижу. А возможно, потеряю и Таню. И осознание этого меня убивало.

Я вспомнил Катрин, вспомнил, как первый раз увидел её в доме Барятинских, и вдруг в голову ударила мысль, которая прежде почему-то не посещала меня, а сейчас показалась до безобразия очевидной. Я подумал о том, чем занималась дружинница до моего изгнания. Она же год или два стучала на меня Птахиным!

«Но постой, – возразил внутренний голос, – она спасла тебя и несколько раз помогала в Арзамасе, она передала письмо и выразила намерение служить тебе, если станешь главой рода». Контраргументы возникли сами собой: спасла она меня, потому что Птахины приказали, помогала сбыть оружие, потому что сама с этого хороший процент поимела, а намерение... так это ж просто разговоры. Чего не наболтаешь, чтобы втереться в доверие? А ещё она не раз повторяла, что служение своему роду – для неё цель и смысл существования на этом свете, а зная менталитет дружинников, можно было с уверенностью сказать, что и на том – тоже.

И разве не Дмитрий Филиппович первым предложил отправить Катрин со мной в Оханск? Понятно для чего: чтобы та продолжала стучать. Она же опытная в этом деле. А я-то, дурак, повёлся, считал её другом, считал, что будет служить мне верой и правдой. А она, как и остальные четверо, не мне служили, а главе рода. Дмитрий, как сказала Ольга Павловна, ко мне надзирателей приставил в количестве пяти штук. Вот это на правду походило гораздо больше.

А теперь я должен понять, кто будет стучать вместо Катрин, и на всякий случай, держать ухо востро со всеми четырьмя оставшимися дружинниками. Я ведь многое им рассказывал, они о каждом моём шаге знали. Вот только я глубоко ошибался: рядом со мной были не боевые товарищи, а фанатики, которые пойдут на всё, чтобы угодить своему хозяину. И пока их хозяин не я, я не мог на них положиться, не мог им доверять.

Самому мне тоже теперь полагалось играть роль шпиона. От меня требовалось стучать на младшую ветвь. Видимо, Дмитрий Филиппович хотел, чтобы я вошёл в их доверие и доносил обо всех их планах. Пока чётких руководств не было, но я не сомневался – будут.

Вот только я не собирался становиться информатором. По крайней мере, до тех пор, пока не пойму, кого держаться выгоднее. Всё меньше и меньше меня устраивало положение, в котором я очутился. И ладно, если бы иных вариантов не было. Так ведь были же! Но глава рода предлагал мне самый неприглядный из всех существующих.

Единственная действительно весомая причина, по которой мне не стоило отходить от главной ветви -- это угроза жизни со стороны других родов. За последнюю неделю меня пытались убить два раза! И они не остановятся. Найдут рано или поздно, куда бы я ни подался, из-под земли достанут. Слишком влиятельные люди занимались моим устранением.