Друзья

На другой день она с помощью тети устроилась на андялфельдскую текстильную фабрику, предоставили ей место и в фабричном общежитии на улице Ваци. В цехе Ирен сразу завоевала всеобщую симпатию: людям нравились ее скромность, вежливость и предупредительность. Профессию она освоила быстро, и руководство цеха было весьма ею довольно. Работала Ирен в три смены, жила очень экономно, часть зарплаты откладывала и долго думала, прежде чем что-нибудь купить. Собственно, Ирен не приходилось особенно изощряться, ей любая одежда была к лицу и, идя по улице, она постоянно ощущала на себе мужские взгляды. Правда, ее это мало трогало, она не могла забыть своего бесчестья, воспоминание той кошмарной ночи до сих пор оставалось в ее душе незаживающей, кровоточащей раной, и неудивительно, что к мужчинам она относилась с брезгливостью и отвращением. Через несколько месяцев Ирен вступила в комсомол, поддавшись уговорам подруг, и стала посещать политсеминары. Благодаря цепкой памяти и природной смекалке она быстро усваивала любой материал и уже нередко затевала споры с лекторами, озадачивая их нестандартностью мышления. Не то чтобы она проявляла к занятиям повышенный интерес, просто учеба давалась ей без особых усилий, и теперь она могла поддержать любой разговор на политические темы. Ей нравилось читать газеты. Каждый день она прочитывала все приходящие в общежитие газеты от корки до корки, включая даже объявления, и была намного эрудированнее остальных работниц. Регулярно ходила она и в кино, стараясь не пропустить ни одного нового фильма, переживала вместе с героями все перипетии их судеб и ощущала после этого смутное беспокойство. Ночью, лежа в постели, подолгу разглядывала на потолке лунные блики и размышляла, что же будет дальше, что готовит ей судьба. Неужели всю жизнь придется стоять за ткацким станком? Чтобы с молодости начать глохнуть, а со временем заработать варикозное расширение вен? Нет-нет, для нее это только временное пристанище, она не собирается вкалывать здесь до седых волос, необходимо найти такое место, где платить будут больше, чем здесь. Конечно, придется выждать какое-то время, ведь пока ей все равно податься некуда. Но, в конце концов, она еще молода, и вся жизнь впереди. Задушевных подруг у нее нет, и не с кем делиться своими мыслями, чувствами и планами. Перед фабричными девчонками она никогда не раскрывала душу, втайне осуждая их образ жизни. До чего же глупо они ведут себя, как много позволяют парням! А потом бесконечные драмы, сетования по поводу разбитой жизни. Ирен достаточно насмотрелась на такие дела. Эти девушки способны жить впроголодь, экономя на собственном желудке ради того, чтобы модно одеваться. Им ничего не стоит выложить за какие-нибудь «фирменные» тряпки всю зарплату, лишь бы предстать перед парнями «в лучшем виде». Ирен не одобряла подобное мотовство. Она знала цену деньгам, на своей шкуре испытав, каким трудом они достаются. Несколько раз девчатам удавалось затащить ее в молодежный клуб. После концертной программы танцевали, пили пиво, там же она пристрастилась к сигаретам. Парни поначалу пытались приставать к ней, давали волю рукам, но каждый раз получали от ворот поворот и в конце концов угомонились, решив, что она или «дева непорочная», или просто набивает себе цену.

Шел уже второй год ее столичной жизни, когда внезапно умер от инфаркта старик Ковач. На похоронах тетя Боришка в слезах упала Ирен на грудь и, сетуя на свою немощь, стала умолять племянницу переселиться к ней. Болезненный вид тети вызвал у Ирен острый приступ жалости. Они быстро договорились. Тетя Боришка пропишет ее к себе как ближайшую родственницу, и, когда уйдет в лучший мир, квартира достанется Ирен. Конечно, квартира не бог весть какая, но все же есть и кладовка, и туалет, а кухня настолько просторная, что можно отгородить в ней место для ванной. Естественно, никакой платы она с Ирен брать не собирается, только просит помогать по хозяйству, так как ей самой многое уже не под силу.