Друзья

— Ну что ж, — промолвил Чухаи, покосившись на дремавшего в кресле Игнаца Авара, — давайте приступим к делу. — Авар открыл глаза. — Товарищи, — продолжал Чухаи, — областной комитет уполномочил нас проверить факты, изложенные в статье, которая опубликована в «Народной газете». Речь идет о Миклоше Зале. В тресте эта статья вызвала большой резонанс. Трудящиеся требуют от нас досконального расследования.

Имре сморщился. Опять перебор. Как это характерно для Чухаи. «Большой резонанс…» Где? Кто, кроме Каплара, читал эту статью? И что значит — «трудящиеся требуют»? Каплар требует. Черт побери, когда же мы избавимся от этой страсти к преувеличениям?

А Чухаи тем временем продолжал:

— По поручению генерального директора треста Каплара к нам приехал товарищ Маклари. Он уже третий день в Бодайке. Побеседовал со многими. Давайте послушаем его.

Имре Давид поднял руку, попросил слова. Для более полного ознакомления присутствующих с этим делом хотелось бы уточнить некоторые моменты. Прежде всего, очень жаль, что здесь нет его брата, которому не мешало бы прислушаться к мнению общественности. Лично он, Имре Давид, считает тон статьи возмутительным и подстрекательским. Чувствуется, что автор задался целью ошельмовать Миклоша Залу. Подобный тон недопустим в газете, называющей себя органом коммунистической партии. Это о статье в целом. Теперь о частностях. Статья содержит много неточностей и явных подтасовок, на что он непременно укажет в своем опровержении. Во-первых, отец Залы действительно был героем освободительной борьбы, не раз подвергался пыткам и принял мученическую смерть от рук палачей. Сомневаться в этом по крайней мере безнравственно. Эта личность ничуть не меньшая многих из тех, чьими именами названы улицы. Во-вторых, что касается довоенного периода в жизни Миклоша. В то время их обоих, и Имре и Миклоша, привлек к партийной работе не кто иной, как Балинт Чухаи. И если то, что они совершили по приказу Чухаи, было всего лишь «детской шалостью», то кто же в этом виноват? Они-то ведь всей душой верили, что покушение на фольксбундовцев вовсе не детская шалость, а героический поступок, связанный с опасностью для жизни. И как это понимать, что Миклош «по ошибке попал в немецкий концлагерь»? И по какому праву Вебер, Ференц Давид и другие берут на себя смелость ставить под сомнение безупречное прошлое человека и лить ему на голову помои? Он сам видел, как Миклоша допрашивали и каким подвергали пыткам. А много ли в поселке и в уезде найдется людей, которые тогда отважились бороться против нацистов? Теперь-то на словах они все храбрецы. А поглядеть бы на них в те времена!

Непонятно еще и другое, продолжал Имре со все большей горячностью. Кому понадобилось делать Миклоша ответственным за все беззакония, которые творились в Бодайке после освобождения? Ведь не меньшую ответственность несут за это и все присутствующие, кроме, конечно, товарищей Фусек и Маклари. Очень во многом виноват и Шоош, который потом умыл руки и эмигрировал. Короче говоря, из всех обвинений, предъявленных Миклошу Зале, заслуживает внимания только одно. И все же, решая судьбу Миклоша Залы, необходимо с учетом его прежних заслуг дать ему возможность начать новую жизнь.

Вики слушала Имре Давида со смешанным чувством, не зная, что и подумать обо всем этом. Во многом она с ним согласилась.