Друзья

— Да еще как. Знаешь, там был Балинт Чухаи с Катинкой. Речь зашла о промышленном преобразовании уезда. А любой план развития обычно вызывает оживление в кадровой политике. В такие периоды надо выдвигать кандидатуры, на которые можно рассчитывать. Вот тут-то ты им и подвернулся под руку. — И, любуясь его испуганным видом, с улыбкой добавила: — Но я, конечно же, расписала им тебя в лучшем виде. Не беспокойся, свояк, мои друзья прислушиваются ко мне.

— Я знаю, Иренка, — сказал начальник цеха, устремив на женщину преданный взгляд. — А можно тебя кое о чем спросить?

— Валяй, Шанишка.

— Только не пойми меня превратно, Ирен, не подумай, что я пытаюсь подольститься. Я давно хотел тебя спросить: почему ты работаешь ткачихой? Ты умна, у тебя такие данные, ну, понимаешь, что я хочу сказать…

Женщина улыбнулась:

— Понимаю, Шанишка. Когда-нибудь объясню. А пока удовольствуйся одним: я здесь очень хорошо себя чувствую. Я спокойна, на мой станок никто не претендует. Это не письменный стол.

…Увидев входящую в конторку Ирен, Фекете сразу понял, что она чем-то взволнована. Ее беспокойство передалось и ему, и он с замирающим сердцем спросил:

— Что случилось, Иренка?

— Мне не нравится поведение Залы.

— А что он делает?

— Ходит тут, разнюхивает. Допрашивает девушек, почему они раньше уходят домой, и все такое. По-моему, это его не касается.

Ауэрбах по своему обыкновению слегка погрешила против истины, ибо Миклош разговаривал только с Маргит Татар. Услышав, что Зала приставал к девушкам, Фекете взбеленился:

— Да как он смеет соваться в чужие дела? На каком основании? Ну, я ему покажу! Я ему все скажу!..

— Только осторожнее, свояк, — сказала Ауэрбах. — Не забывай, что он друг Имре Давида.

— Наплевать! — воинственно произнес Фекете.

На другой же день он отправился в механический цех. Гизи, секретарша Залы, с такой силой и быстротой била по клавишам пишущей машинки, будто участвовала в конкурсных испытаниях.

— Ваш шеф у себя? — строго спросил Фекете.

Гизи обернулась, подняла на Фекете свои большие серые глаза и, увидев его строгое лицо, рассмеялась.

— Ну и злюка к нам явилась! — констатировала она, вставая. Это была добродушная, упитанная двадцатилетняя девушка с улыбчивым ангельским личиком, которое не портили даже веснушки. — Подождите, я сейчас доложу.

— Не надо, — проронил Фекете и вошел в кабинет.

Миклош сидел за столом и составлял какую-то сводку. Он поднял голову на скрип открываемой двери и, увидев Фекете, расплылся в улыбке.

— Вот так неожиданность! — воскликнул он и, выйдя из-за стола, направился к Фекете, дружески протягивая ему руку. Тот на мгновение заколебался, пожимать ему руку или нет, потом наконец решился и смущенно, как гимназистка, подал ладошку лодочкой. — Присаживайся, товарищ Фекете. — Миклош показал на один из стульев возле стола для совещаний. Фекете сел, расправив серый халат. — Закуривай. — Миклош положил на стол пачку «Ласточки».

— Спасибо, я бросил.

— Итак?

— Послушай, товарищ Зала, — вызывающим тоном начал Фекете, — кто дал тебе право рыскать по моему цеху и допрашивать девушек? Если тебя что-то интересует, спроси у меня.

Миклош уже не улыбался. Его лицо окаменело. «Значит, и Маргит не лучше остальных», — подумал он сокрушенно. А вслух сказал:

— Не понимаю, о чем ты.

— Черта лысого ты не понимаешь! — взорвался Фекете. — Да еще и притворяешься. Или ты меня за дурака держишь? Конечно, я в Москве не учился, и не инженер я, а всего только техник, но это не значит, что меня можно водить за нос. Что ты вынюхивал в моем цехе?

Этот язвительный тон раздражал Миклоша, но он сдерживался.

— Подожди, старик…

— Я тебе не старик! — отрезал Фекете. — У меня есть нормальное человеческое имя.

— Ты прав. Извини. Так вот, гражданин или господин Фекете — как тебе больше нравится, — прими к сведению то, что я скажу. Во-первых, не повышай голоса. Я это тоже умею. Во-вторых, я никогда не притворяюсь. В-третьих, дураком я тебя не считаю, хотя особого ума не наблюдал. В-четвертых, я ничего не вынюхивал, поскольку я не ищейка. И в-пятых, я не допрашивал девушек. Просто меня удивило, что некоторые уходят с работы раньше времени.

— А какое тебе дело до этого? — перебил Фекете. — Что ты суешься туда, куда тебя не просят? И не учи меня жить. А то я тебе тоже кое-что посоветую.

— Не стоит. — Миклош уже с трудом сдерживался. — Похоже, что наша беседа зашла в тупик, уважаемый господин Фекете. — Он умышленно не сказал «товарищ». — Ни к чему обострять ситуацию.

— А что будет? — ехидно спросил Фекете. — Сейчас не сорок пятый год. Меня ты не сможешь выгнать из поселка.

— Это ты к чему говоришь? — сощурился Миклош.

— Сам знаешь.

— Я знаю только то, что ты олух. А теперь ступай восвояси и кукарекай на своей мусорной куче, сколько душе угодно. Поскольку твой цех не что иное, как мусорная куча, если хочешь знать мое мнение. И поучи своих работниц пользоваться туалетом. С тех пор как я здесь работаю, уже три раза пришлось прочищать трубы. Заодно можешь посмотреть, что за гадость они там бросают в унитаз. Ну, и научись, в конце концов, вести себя. До свидания.