Друзья и союзники Рима [с иллюстрациями]

– А знаешь, Аглея, что самое занятное? Я ведь сейчас в Коринфе затем, чтобы толковых выпускниц вашей школы присмотреть, да сманить какую-нибудь из них к нам в Испанию. Вот такую, как ты, например – было бы просто идеально. Получается, в моих интересах было дать тебе провалить испытание – были бы тогда шансы сманить и тебя. А теперь ведь и Хитию не сманишь – она с тобой в паре работать будет. И почему я об этом не жалею?

– Правильно делаешь. Всякий раз, когда будешь в Коринфе – клянусь милостью Афродиты, ни в чём от нас с Хитией отказа тебе не будет…

– Я ведь воспользуюсь. Думаю вот, не прислать ли к тебе нескольких красивых рабынь испанок, чтобы вы с Хитией научили их вашим премудростям…

– Именно испанок? А, поняла – тебе нужны ИСПАНСКИЕ гетеры. Присылай! Мы их всему научим, что сами умеем – будешь доволен…

23. Высокое коринфское искусство

– Я тебя запорю! Я тебе пальцы переломаю! Я тебя на рудники продам, негодяй!

– За что, господин?!

– Вот за это, мерзавец! Ты что, погубить меня задумал?!

– Я хотел, как лучше!

– Да кто тебя просил как лучше?! Зевс всеблагой! Всё, что от тебя требовалось – это выполнить то, что тебе приказано! Сколько раз я уже прощал тебе твоё самовольство! Ты решил, что так будет продолжаться вечно?! Что я приказал тебе?!

– Ну, доработать модель, чтобы она стала пристойнее. Разве я не сделал этого, господин?

– Как ты посмел ОТЛИТЬ по модели статуэтку, не показав уже доработанную модель мне?!

– Ну, тебе было не до того, господин…

– Правильно, я был пьян! И ты подло воспользовался этим, неблагодарный раб! Я пожалел твоего труда и позволил тебе не уничтожать твою возмутительно развратную модель, а доработать её! Ты хоть понимаешь, глупец, что я хотел СПАСТИ твой труд?! Я едва упросил архонта, чтобы он мне это позволил! И такова твоя благодарность?!

Мы слушали и прихреневали, не улавливая логики происходящего. В руках старого Леонтиска превосходнейшая из статуэток – даже для его лавки превосходнейшая, и это видно даже издали, а он недоволен отлившим её мальчишкой-рабом, да ещё и так недоволен, что того и гляди применит скульптуру не по прямому назначению, а в качестве ударно-дробящего холодного оружия. Ну, это-то едва ли, конечно, если его очень уж не раздраконить, но ведь и в переносном смысле мозги парню выносить, на мой взгляд, явно не за что. Да и орать-то так зачем, спрашивается? Достойно ли солидного и уважаемого человека драть глотку и исходить на говно, проводя акустическую обработку помещения?

– Прости меня, почтенный Леонтиск, за то, что я вмешиваюсь не в своё дело, – обратился я к скульптору, – Но позволь узнать малознакомому с коринфскими обычаями чужеземцу, чем плоха вот эта девица, которой ты размахиваешь, как боевой палицей?

– Чем плоха? А ты разве сам не видишь, римлянин?

– В упор не вижу, хоть и не жалуюсь на зрение. А вижу обворожительнейшую девчонку, которую тут же хочется заполучить в натуральный размер и живую, гы-гы!

– Скажи лучше "распутную шлюху" – так будет точнее, – хмыкнул старик, – Афродита, конечно, не очень-то добродетельная супруга Гефесту, но шалит-то ведь она потихоньку, а не так вот напоказ! А что сделал этот негодяй? Одел её, называется! Мало того, что эта узенькая и тоненькая накидочка ничего не скрывает, а только внимание к якобы скрытому привлекает, так он ещё и якобы прикрыл груди богини и оставил полностью обнажёнными её ноги – это же верх непристойности! Уж лучше бы он полностью обнажённой её сваял – по крайней мере, её распутность тогда не так бросалась бы в глаза. Я и сам, признаться, далеко не безупречен в соблюдении нашего священного канона, и мне частенько за это пеняют, но когда же это я позволял себе ТАКОЕ?

– Ну, может богиня просто раздевается для купания на пляже?

– Опираясь на декоративную колонну с вазой и поправляя волосы явно перед кем-то? И ладно бы ещё одно только это…

– А что твой раб ещё натворил?

– А ты взгляни, римлянин, сзади и снизу!

Я последовал совету мастера и ухмыльнулся – несмотря на небольшие размеры статуэтки, звиздень у девчонки и отлита правильно, да ещё и тщательно прочеканена, и прочеканена совсем недавно, так что блестит это великолепие – ну, как у кота яйца. Наши глянули и тоже посмеялись, одобрительно оттопыривая большие пальцы.

– А сколько парню лет? – спрашиваю скульптора.

– Четырнадцать.

– Ну, в его годы вполне естественно проявлять особый интерес к красивому женскому телу и к некоторым его отдельным частям.