Друзья навсегда

Габриэль с помощью старых петард, которые завалялись после празднования Дня Гая Фокса, устроил несколько взрывов. Шипение, грохот и хлопки метались от стены к стене, над головами разлетались цветные искры. Пищали ракеты, плевались бенгальские огни. Под крышкой рояля хлопали хлопушки, и казалось, что в зале гремит целый симфонический оркестр.

Поклонники Криспина вопили и в панике отталкивали друг друга, отчаянно прорываясь к выходу, а за ними гонялся Мартин, ловко засовывая им в штаны крапиву и одновременно хихикая:

– А я кусачая пчёлка-призрак, ЖЖЖЖЖЖ!

– МАМОЧКИ! – ахнула какая-то тётя, указывая дрожащим пальцем на лосиную голову на стене. – Она живая!

Глаза (подключённые к электричеству) замерцали красным светом, а Габриэль принялся раскачивать лосиные рога, завывая в рупор:

– Я – БЕЗЖАЛОСТНЫЙ ЛОСЬ, А НУ СВОИ ШУТОЧКИ БРОСЬ!

Живчик старательно орудовал Винниной рогаткой – он метал в присутствовавших ложки из коллекции Орландо, они отлетали от его зубов, точно серебряные пули. Бабамс!

– АЙ! – Бабамс! – АЙ! Только не в лицо! – верещал Криспин, закрываясь руками от града столовых приборов.

Без Мерил Призраколокатор тоже совсем распоясался. Он трясся, будто стиральная машина при отжимании. Из дырок валил дым, градусник уже лопнул. Бумага сперва выползала, а потом уже попросту вываливалась из бока разваливающейся машинки: СТРАШНО… ВАЖНО… МОЖНО… НУЖНО…

Криспина трясло от ярости и страха.

– Мерил! МЕРИЛ! – верещал он. – Мне нужен Душевный Ящик, СИЮ ЖЕ СЕКУНДУ! Где ты, дурёха? Да я из тебя котлету сделаю!

У Криспина осталось последнее оружие. Он вскарабкался на стол и потряс кулаком, воздетым к потолку, – самообладание покидало его так же быстро, как и его поклонники.

– Живокост Пеппер из Старкросс-Холла, ты, псина паршивая, услышь меня. Я знаю, что ты здесь, в этой зале. Бог свидетель, я терпел тебя до последнего, но ты не оставил мне выбора. Сам напросился! Сейчас я тебя прикончу – настало время Собачьей Шептоловушки!

Криспин выхватил из-под сорочки серебряный медальон. Открыл его театральным жестом и поднял высоко над головой.

Тишина.

Ничего вроде бы не происходило, Габриэль с Мартином даже захихикали. Вот ведь тупица этот Криспин.

– Слышите? – внезапно спросил Живчик и с лязгом уронил рогатку на пол.

– Чего? – Оба его приятеля разом перестали хихикать.

– Это. Звук! Да наверняка слышите. Похоже на пение – русалки, птицы и колокола. А сейчас белки поют про сосиски, масло и… носки…

– НЕТ! Живчик, прекрати! Не слушай, это обман!

Габриэль в панике попытался зажать лохматые уши Живчика крыльями.

Но Живчик оттолкнул его и мечтательно двинулся в сторону Криспина.

– Слышишь ли ты, Живокост Пеппер? – подманивал его нараспев Криспин. – Тебя зовут шептуны!

– Ах, как прекра-а-асно! – зачарованно простонал Живчик. – Похоже на свет солнца, и снежные хлопья, и собачьи галеты со вкусом печёнки…

– Живчик, не смей! – Габриэль и Мартин запаниковали не на шутку. Ведь без Живчика им конец.

– Умничка, Живокост Пеппер, иди сюда, иди поближе, хороший пёсик, – ворковал зловещим голосом Криспин. – Почти готово…

Но тут дверь с грохотом распахнулась. В комнату влетела Винни – косички вразлёт, глаза горят. Схватив обеденный стол за угол, она перевернула его – Криспин отлетел в другой конец залы. Он грузно приземлился на пол, захлопнув при этом медальон и заодно раздавив его в плоский блин.

– Он у меня! У меня! – торжествующе вопила Винни, подняв Душевный Ящик над головой. – А сейчас, Кевин Куклапукл, Я С НИМ ПОКОНЧУ!

Она со всей силы швырнула стеклянный ящик на мраморную плиту у камина. Тот раскололся, разлетелся на тысячи осколков, наружу вылетел клуб дыма, а вместе с ним – Орландо и Валентин.

– Пфуф! В этой коробчонке было жарко, как у большого барсука под мышкой, – обиженно заявил Орландо, размахивая хвостом и запрыгивая Живчику на голову.

Валентин расправил уши и потянул лапы.

– Я пропустил что-то важное?

Живчик встал на месте и кивнул, будто бы просыпаясь.

– Винни, Орландо, да ещё и Валентин! – пролаял он радостно. – Вот здорово-то!

Криспин лежал лицом вниз и бился в истерике – побитый и поцарапанный, он колотил по полу кулаками.

– Так НЕЧЕСТНО! Я же их поймал, как положено! Паршивцы эти Любимцы! Вонючки из Старкросса! Взяли и ВСЁ испортили!

Орландо соскочил с Живчика, промчался по рамам картин, соскользнул по занавеске и крошечным кулачком на задней лапе ухватил парик Криспина. Удирая с париком в лапе, он повизгивал от радости:

– Вот какая у Орландо теперь есть штучка-дрючка! Хорошо будет ложечкам в ней спать!

Криспин обхватил руками блестящую лысину и запричитал:

– Всё! Я ухожу! Но я с вами ещё поквитаюсь, вы… вы… ПЕППЕРЫ! И не думайте отвертеться! Если Кевин Куклапукл чего-то хочет, он это ПОЛУЧИТ!

Громко топая, он вылетел из бальной залы, потом из коридора, а потом из Старкросс-Холла, забрался в автобус и рванул прочь – с визгом колёс, в облаке пыли и выхлопных газов; несчастные поклонники бросились за ним следом, лихорадочно прижимая к груди палатки и хрустальные шары, изо всех сил пытаясь не отстать.