Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917

Так как в школе только русские ученики изучали теологический предмет, бухарские евреи в 1881 году обратились к местной администрации с просьбой разрешить несколько раз в неделю на средства родителей обучать их детей еврейской религии. Запрошенный по этому поводу министр народного просвещения согласился, но обусловил свое разрешение преподаванием данного предмета на русском языке[1179]. В 1882 году эту школу посетил Генри Лансделл, увидевший в отделении для мальчиков семьдесят семь детей, среди которых было двадцать два русских, тридцать евреев и двадцать пять мусульман. Отделение для учениц посещали лишь русские девочки. Путешественник отметил, что еврейские дети отличались от своих нееврейских одноклассников лучшими знаниями[1180]. До обеда все дети изучали общие предметы: историю, географию, математику и русский язык. После обеда они раздельно, в соответствии со своей конфессиональной принадлежностью, осваивали религиозные предметы[1181]. Скорее всего, бухарские евреи для выполнения условия Министерства просвещения нашли на должность преподавателя еврейской религии кого-нибудь из ашкеназских евреев, имевшего свидетельство меламеда.

Подобная же школа – для совместного обучения детей разных конфессий, с отделениями для мальчиков и девочек – была открыта и в Коканде после завоевания его русскими. Тот же Лансделл, посетивший в 1882 году и эту школу, устроенную в бывшем ханском дворце, обнаружил среди сорока пяти ее учеников тринадцать русских, двадцать три еврея и только девять мусульман. Он отметил, что дети бухарских евреев не читали вслух по субботам[1182]. В конце XIX века из-за увеличения русскоязычного населения в Коканде и вообще числа желавших записать сюда своих детей школа эта оказалась переполненной. В результате школьная администрация ограничила прием учеников, а именно – детей бухарских евреев, тогда как в бухарско-еврейских семьях к тому времени еще сильнее укрепилось желание дать своим детям начальное образование на русском языке. Чаще отказывали в приеме бухарско-еврейским девочкам[1183], отцы которых хотели, чтобы дочери научились читать и писать по-русски адреса, а также составлять прошения.

В городе Бухаре политический агент Чарыков, видимо, нуждаясь в преданных русской администрации переводчиках, еще в 1887 году искал несколько учителей для обучения бухарских евреев эмирата русскому языку[1184]. Сделать это удалось лишь его преемнику – Павлу Лессару, в январе 1892 года обратившемуся к бухарскому кушбеги за содействием в организации школы. Но только спустя два года, в декабре 1894-го, школа наконец открылась. В нее сразу записались тринадцать мусульманских и семнадцать бухарско-еврейских детей. Они обучались здесь русскому языку, арифметике, а впоследствии еще и географии[1185].

В середине 1880-х годов туркестанская администрация, убедившись, что туземное мусульманское население не хочет посылать детей в общие школы с преподаванием на русском языке (в 1887 году во всем крае в них было лишь 245 учащихся-мусульман), начала создавать для него специальные русско-туземные школы (в официальных документах они часто назывались училищами), где дети-мусульмане могли бы совмещать традиционное религиозное обучение с общим образованием на русском языке[1186].

Многие бухарские евреи захотели обучать своих детей в школах такого типа и поэтому во второй половине 1880-х – в 1890-х годах часто обращались к администрации с просьбами разрешить их детям посещать эти школы вместе с мусульманами или открыть такие же школы для бухарско-еврейских детей[1187]. В небольших городах бухарские евреи получили разрешение на совместное обучение с мусульманами[1188]. В городах с относительно большим бухарско-еврейским населением, даже при поддержке в отдельных случаях со стороны областного начальства и обязательстве бухарско-еврейских общин взять расходы по содержанию этих школ на себя[1189], подобные просьбы долгое время отклонялись. Например, в 1889 году по рекомендации главного инспектора народных училищ Федора Керенского (отца будущего главы Временного правительства) была отклонена просьба бухарских евреев Старого Маргелана об открытии своей русско-туземной школы или о допущении их детей в уже открытую такую школу для мусульман[1190]. По-видимому, генерал-губернаторы, управлявшие краем в эти годы, были против совместного обучения мусульман и бухарских евреев, так как опасались, что в крупных городах последние, показывавшие в учебе хорошие результаты, со временем вытеснят из указанных школ мусульманских детей. Открывать же для бухарских евреев отдельные русско-туземные школы местная администрация долгое время не решалась – видимо, опасаясь, что это может вызвать недовольство Военного министерства.