Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917

Теоретически можно было бы допустить, что бухарские евреи утяжеляли хлопок, подмачивая или засоряя его. Подобная практика была популярна в крае. Например, еще в 1867 году армянские купцы поставляли такой хлопок из Средней Азии на Нижегородскую ярмарку, что повлекло за собой большой скандал[501]. Крупнейший исследователь хлопководства того времени, агроном и экономист Станислав Понятовский писал: «Почти три четверти всего туркестанского сырца скупается многочисленной армией мелких скупщиков, заинтересованных исключительно в извлечении непосредственной прибыли. Для огромного большинства из них ни марка, ни торговая честь, ни упрочение торговых связей не имеют никакого значения». Описывая далее способы загрязнения хлопка, Понятовский утверждал, что крупные фирмы через систему своих агентов по закупке в какой-то мере препятствуют снижению качества хлопка. И там же он отмечал, что все дехкане специально увлажняют его для утяжеления[502]. Среди бухарских евреев мелких самостоятельных скупщиков хлопка не было. Те бухарские евреи, которые занимались скупкой хлопка через мелких скупщиков-мусульман (о них подробнее поговорим ниже), делали это в качестве агентов и приказчиков крупных фирм своих собратьев[503]. Тот факт, что фирмы бухарских евреев успешно вытесняли своих конкурентов из хлопковой торговли с мануфактурными фабрикантами, свидетельствует о доброкачественности их хлопка. Сам же Логофет двумя годами позже признавал, что русские предприниматели предпочитают иметь дело с бухарскими евреями из-за их «безукоризненной честности, верности слову и отсутствия мошеннических приемов в торговых делах»[504]. Принимая все это во внимание, нельзя не признать обвинения, которые высказывал Понятовский, тенденциозными.

По окончании сбора сведений о бухарских евреях, в ноябре 1893 года, был созван Губернский совет для обсуждения проекта военного министра о запрещении приезда бухарских евреев – иностранных подданных в пределы России. Заслушав справку управляющего канцелярии, члены Совета, пожертвовав экономическими интересами края, приняли резолюцию в русле усиливавшегося в стране антиеврейского дискурса. Об этом свидетельствуют слова протокола, что «при разрешении настоящего дела необходимо иметь в виду ограничения, принимаемые правительством против евреев внутри империи, так как в этом отношении Туркестанский край никакого исключения составлять не может»[505].

Большинство членов Совета хотя и поддержали инициативу своего начальника – военного министра, но не безоговорочно, что видно из включенной в протокол фразы: «…последствия проектируемых мер могут обнаружиться лишь после их осуществления»[506]. Понимая, что наносят удар экономике, они попытались смягчить проектируемую меру, о чем говорит заключительная резолюция:

…в виду довольно обширных торговых оборотов бухарских евреев в крае, признавалось бы наиболее осторожным соблюсти в настоящем деле необходимую постепенность. С этой целью Совет полагал бы:

1. назначить срок, не менее трехлетнего со дня объявления, для применения к среднеазиатским евреям действия, упомянутого выше 1[-м] примечанием к статье 1001.

2. предоставить оперирующим в Туркестанском крае среднеазиатским евреям в течение этого срока испросить для себя разрешения господ министров на дальнейшее производство торговли в крае и

3. предоставить генерал-губернатору назначить тем из евреев, которые не получили означенного разрешения, сроки для окончательной ликвидации торговых их дел в крае[507].

Эту резолюцию Военное министерство в преддверии повторного слушания в Государственном совете передало в Министерство финансов. Там нашли, что запрещение евреям Бухары приезжать в Россию все же вредно отразится на торговле со Средней Азией. Против проектируемого Военным министерством закона снова выступили текстильные фабриканты Московского промышленного района[508]. Раздавались голоса в защиту бухарских евреев и среди русской интеллигенции, иногда даже несколько искажавшие туркестанские реалии. Рассказывая в Московском историческом музее о своей поездке в 1893 году по Средней Азии, русский путешественник Александр Розов с симпатией высказался о бухарских евреях, отметив, что значительная часть их эксплуатирует не людей, а природу, занимаясь земледельческим трудом[509].