Дщерь Хаоса (СИ)

Девушка широко распахнула испуганные зеленые глаза, уперлась руками в его грудь и нелепо замычала. Но было поздно — язык Эредина уже требовательно прикасался к ее языку, и терпкость зелья смешалась с волнующим вкусом его губ. Не прошло и пары секунд, как жидкость опалила глотку. Но, даже достигнув цели, король не отпускал ее и продолжал истязать рот агрессивным поцелуем, пока не убедился, что там не осталось ни капли зелья.

Едва хватка ослабла, Цирилла вырвалась прочь. Даже не пытаясь скрыть обиду, одарила его растерянным обвиняющим взглядом, словно не ожидала от эльфа подобной подлости. Эредин вытирал рот тыльной стороной ладони. Оба тяжело дышали.

Запястье разболелось от бурного, хоть и короткого противостояния, но эльф не пожалел и не дал передышки — крепко взял девушку за локоть и толкнул к стене. Она только успела выбросить вперед руки и со шлепком ударилась о деревянные панели. Травмированная кисть под повязкой, казалось, раскрошилось на куски, ибо боль горячей струной прошла до самого плеча.

— Стой, — тихо пискнула ведьмачка, понимая, что еще один такой удар, и она потеряет сознание.

Вопреки ожиданиям следующее прикосновение оказалось обманчиво мягким и нежным. Прижавшись к стене, она чувствовала, как со спины ее обволакивает чужое тепло и прохладные пальцы ложатся на шею. Эльф аккуратно убрал растрепанные пепельные волосы с плеча и прошептал у самого уха:

— Cad esseath div meabharll, Zireael (2)? Мне показалось, она льется через край, когда ты набросилась на меня с кинжалом.

Цирилла ничего не ответила и тут же поплатилась за это — Эредин грубо вжал ее в стену, отчего ведьмачка неслабо ударилась щекой о гладкую деревянную поверхность. Руками он обхватил ее узкие плечи, а бедрами прижался к пояснице, надежно заключив девушку плен.

— Ну же. Почему ты молчишь? — зло прошипел он и еще сильнее вдавил в стену. Насилие возбуждало, и он не упустил возможности показать это.

Цири уперлась локтями в стену, в тщетной попытке оттолкнуть от себя короля, но это не дало результата — тот был гораздо сильнее и удерживал слишком крепко. Кроме того, бесполезная возня возле паха лишь возбуждала мужской голод.

Эредин не целовал её, не прикасался к нежной коже, такой по-юному шелковистой, созданной для пылких ласк, не пытался снять платье, даже не расстегнул собственный сюртук, не дотрагивался до ее налившейся груди, что, наперекор разуму, нуждалась в прикосновениях, совершенно естественно реагируя на близость с мужчиной.

То, что ей не удастся избежать изнасилования, Цири осознала довольно быстро, и даже смогла смириться с этим — она считала себя сильной личностью, способной на самопожертвование ради своей цели. Но, к большой неожиданности, оказалась слабой в другом аспекте. Где-то за бурей страха, ненависти и отчаяния, в душе проклюнулся тоненький стебелек — колючий и болезненный шип обиды. Обиды из-за того, что всё это происходит именно так.

Напрасно она боялась кровати. Ее возьмут стоя, у стены, подтвердив сравнение со скулящей сукой. Важно было лишь зачатие, а оно может произойти и без романтической атрибутики и прелюдии.

Вскоре она поняла, что догадкам суждено сбыться. Эльф подобрал подол платья и поднял до самой талии, оголив худые, изукрашенные ссадинами ноги. От стыда и холода они тут же покрылись мурашками. Эредин не обращал внимания ни на крупную дрожь, что сотрясала ее тело, ни на слабые попытки прикрыть наготу. Коленом он поправил ноги так, чтобы они были сведены вместе, ибо таким образом Цири становилась выше, и высокому Эредину проще было бы проникнуть в ее лоно. Затем рука надавила на позвоночник, и Цирилле пришлось прогнуться в спине, становясь ещё более беззащитной и открытой перед ним. Теперь у короля был прекрасный доступ к ее хрупкому, теплому телу.

Кожаный ремень прошелестел в его руке тихо, медная застежка клацнула, едва услышанная в шумном частом дыхании.

Если ведьмачка и думала, что готова к этому испытанию, то жестоко ошибалась. Когда эльф взял ее за бедра и одним толчком вошел в нее, сухую и неподатливую, она судорожно сморщилась от боли, а кисти ее рук, здоровой и поврежденной, свело напряжением. На красивых деревянных панелях прочертились борозды от ногтей. Ловя ртом воздух, она вцепилась в рукав черного сюртука в немой просьбе остановиться.

Эредин, конечно же, и не думал останавливаться. Сделав еще пару толчков — более уверенных и глубоких — он наклонился к Цири и прислонился своей холодной впалой щекой к ее — горячей, раскрасневшейся и мокрой от первых слез.

— Что не так, Zireael? В твоих «развратных картинках» всё было по-другому? — с издевкой прошептал он и наградил еще одним резким движением. Девушка не смогла нормально вдохнуть воздуха и произнести что-то в ответ. Глаза были мокрыми от унижения, в горле саднило от едва сдерживаемых всхлипов.

Вовсе и не ожидая от нее ответов, король переместил ладонь с её бедра на плоский живот и недовольно зацокал языком.