Дщерь Хаоса (СИ)

— И зачем ты так долго бегала от меня? Ты настолько исхудала, что я чувствую себя под твоей кожей, — его дыхание лишь немного сбилось, в голосе слышалась бархатная хрипотца, когда он сильнее надавил на низ живота — прямо на пульсирующий очаг тянущей тупой боли. Холодное прикосновение принесло крошечное облегчение.

Ее тело просто не могло быть готовым, чтобы без мук принимать его в себя. Это и близко не было похоже на первый дискомфорт, когда, например, ласковая и чуткая Мистле однажды зашла немного дальше и ловкими тонкими пальцами, погрузившись в нее, подарила ведьмачке необычное наслаждение.

— Я больше не могу, — вскоре жалобно прошептала она.

— Что не можешь?

Вместо того, чтобы немного замедлиться, Эредин сделал особенно резкий толчок, наполнил ее собой до отказа, едва не разрывая ее девственно узкие стенки. Цири вскрикнула. Громко и пугающе тонко. В наказание эльф сильно потянул ее за волосы, отчего спина выгнулась крутой дугой.

— Что не можешь? — повторил он, и голос теперь походил на рык, просачиваясь ядом в воспаленное сознание. Ослабевшая Цири, увлеченная звучанием низкого тембра, уже равнодушная к своим обидам и непрекращающимся мучениям, легла затылком на его плечо. Где-то на задворках рассудка промелькнула мысль, что король рассказал не о всех эффектах зелья. Но это больше не имело значения.

Казалось, у эльфа имелся неограниченный запас сил и выносливости — тот не сбивался, не останавливался, каждое движение делал четко и жестко, рушил все представления о боли и удовольствии, отнимал силы и заполнял порочной похотью.

Она чувствовала себя грязной. Липкой. Вымазанной своими скудными соками — доказательством нездорового удовольствия, что болезненно билось в ритм с жесткими толчками Эредина. Ладони вспотели и судорожно скользили по стене. Шея тоже была мокрой, маслянистый пот собирался каплями там, где в вырезе платья покачивалась белая девичья грудь.

Прикрыв глаза, Цири представляла грязь. Черную, смолянистую. На руках, на щеках, губах, услащенных горячим тяжелым дыханием эльфа. Грязь под его ладонью, что все еще лежала на теплом животе. Грязь на босых ногах. Грязь, оскверняющую ведьмачку изнутри — вынуждающую становиться на носочки и тянуться навстречу сладкой боли.

— Стоять… — сглотнув собравшуюся слюну, произнесла она. Удары внутри тела преждевременно выбивали воздух из лёгких, отчего говорить было чертовски сложно, — стоять… на ногах… не могу.

Эредин отрывисто прошипел, не контролируя себя, впился пальцами в мягкую кожу ее бедер. Границы реальности смылись для них двоих. С трепетом и ужасом она ощутила, как лоно отвечает на пульсирующую дрожь его плоти. Нет, она не испытала вместе с королем освобождение, но это ощущение понравилось. Понравилось быть испачканной Эредином и пресловутой грязью, в которой сегодня бесповоротно замаралась даже душа.

Он отпустил не сразу. Лишь спустя минуту покинул ее тело, оставив в нем тяжелое чувство пустоты. Однако оставался рядом, удовлетворенно наблюдая, как одинокая капля чудного бело-розоватого оттенка медленно сбежала вниз по ее бедру. Продолжал обнимать одной рукой. Другой вытирал уже высохшие давно слезы.

Цири не решалась пошевелиться. Одна лишь мысль владела ею полностью — это произошло. Последняя преграда рухнула между ними. Ведь даже будучи пойманной и заточенной в темнице, она оставалась относительно свободной, вольна была искать выход и строить план побега. Точно не известно, принесет ли плоды эта ночь, но пока она чувствовала себя сломанной и безвольной для новых инициатив.

Восстановив дыхание, эльф развернул ее к себе, но продолжал плотно прижимать к стене. Цири подняла голову и отрешенно посмотрела в ему глаза. Еще более пугающий и привлекательный, он приковывал к себе взор и не позволял отвернуться. Даже лицо у Эредина отличалось среди других Aen Elle — высокий лоб, особенно острые скулы, холодный пронзительный взгляд — как нельзя лучше соответствовали монарху древней воинственной расы.

Ловко и без предупреждения он подхватил ее под ягодицы, спина девушки отлетела от стены и снова глухо ударилась об нее. Инстинктивно она обхватила его пояс дрожащими ногами и замерла в стальных объятиях, ожидая не то ласки, не то грубости.

Ведьмачка мало понимала в физиологии мужчин, особенно в эльфской, и не знала, сколько им нужно времени для восстановления между актами близости, но Эредин удивил и в этот раз. И следующее проникновение было стремительным, но более мягким, благодаря семени, что уже и так в изобилии наполнило промежность. Для равновесия он уперся рукой в панель, чуть вышел и насадил ведьмачку на себя снова. Удивление, осторожный восторг и тень удовольствия сорвали с ее губ тихий вздох.

Эльф не отводил внимательного, чуть помутневшего, горящего взгляда от своей добычи. От смущения та опустила веки и глядела на его тонкие губы, сомкнутые в жесткую линию. На губы, к которым не разрешено было прикасаться.