Дубликат

В этот день больше никто не появился, и Гарман, едва дождавшись вечерней молитвы, запер дверь и ушел в мастерскую. Не разгибаясь до самой ночи, напрочь забыв о своей лихорадке, он пытался сделать заготовку для ключа. Молодой чеканщик был в отчаянии — получалось плохо, требовался другой материал. Рано утром пришлось отправиться на другой конец города к кузнецам, чтобы подобрать что-нибудь более подходящее.

Кузницу ему приходилось посещать часто: учитель был старинным приятелем кузнеца-иорданца. Мастера нередко подбрасывали друг другу заказы и всегда помогали то материалом, то инструментом. Благодаря многолетнему общению с кузнецом мальчик сносно знал арабский язык, хотя писать на нем не мог. Разговорная практика пришлась весьма кстати, "Голубиную башню" посещали клиенты, изъясняющуюся чуть ли на десятке разных языков. Но встретить в Йезде человека, не знающего фарси, арабский или английский хотя бы на примитивном уровне ключнику пока не довелось.

Стремительный утренний город ослеплял ярким красками, оглушал смешением звуков, отчего юноше делалось неуютно. В центре сновали машины, наперебой сигналя друг другу и пешеходам, беспорядочно перебегающим улицы во всех направлениях. Юного мастера то и дело толкали люди, куда-то отчаянно опаздывающие. Несмотря на долгие годы, проведенные в Йезде, Гарман так и не привык к городской суете. По мере возможности избегая шумных и людных мест, он больше всего ценил тишину мастерской и время, проведенное за работой над каким-нибудь интересным и сложным заказом.

Добравшись до кузнечной мастерской, юноша застал там кузнеца, беседующего с солидным мужчиной в европейском костюме и тёмных очках. Обрадованный иорданец немедленно бросился к Гарману со словами:

— Как хорошо, что ты здесь, брат мой! Я как раз собирался идти к Ахмеду и просить его о помощи, — кузнец показал чеканщику несколько цветных фотографий бронзовой позолоченной маски, инкрустированной крупными самоцветами и украшенной затейливым орнаментом. — Уважаемый клиент желает заказать качественную и очень точную копию этого изделия.

— Я должен отнести заказ учителю?

— Да! Прошу тебя, передай ему этот срочный и ответственный заказ. Увы, сам я не в силах исполнить столь тонкую работу без огрехов. — Кузнец не кривил душой — он действительно почитал Ахмеда, как высококлассного специалиста в чеканке, современном слесарном искусстве и ювелирном деле.

Старый чеканщик был левшой, опытным мастером, и, несмотря на преклонный возраст, обладал острым зрением и твердой рукой. Кузнец один из немногих видел его за работой. Недавно им пришлось совместно восстанавливать для местного коллекционера тонкую крышку золочёной шкатулки, раздавленной каменной глыбой во время землетрясения.

Гарман не собирался рассказывать о недуге учителя и обрадовался, что опередил иорданца, придя к нему первым. Не имея возможности отказать в просьбе, он принял из рук неразговорчивого незнакомца довольно внушительную сумму в долларах, уточнив некоторые детали:

— Когда заказ должен быть готов?

— К концу недели, — ответил кузнец, поглядывая на клиента, стоящего чуть в стороне и недоверчиво наблюдавшего за юношей.

— Нужна только бронзовая основа, позолота и камни не нужны, — прервал молчание незнакомец. Его хриплый голос звучал неприветливо и почти угрожающе. Ткнув пальцем в фотографии, мужчина проговорил: — Смотри, здесь изделие отполировано идеально. Чтобы было выполнено также качественно.

Гарман кивнул, взяв фотографии и нужный материал для маски. Затем они с кузнецом подобрали подходящую по размеру медную трубку для ключа, и юноша поспешил покинуть кузницу, размышляя лишь о том, как быстрее приступить к изготовлению дубликата.

В этот раз дело пошло лучше, и к вечеру юному чеканщику удалось сделать неплохую заготовку. Днем в лавку забежали туристы с документами и ключами, собираясь уезжать на север страны на несколько дней. Наконец, появился гончар Хамид, которого Гарман с нетерпением ждал, и забрал у юноши письмо для брата.

К началу следующего дня основа для ключа была готова, оставалось отчеканить узор и надписи. Отдыхая от работы над копией, мальчик рассматривал снимки маски, сделанные в разных ракурсах и чем-то напоминавшие фотографии из музейных альбомов. Ему казалось, что подобные чёрно-белые изображения он видел в одной из книг библиотеки учителя.

Женщина, с которой делали маску, казалась погружённой в сон. Тонкие черты вытянутого лица, острый прямой нос и выразительные скулы не имели ничего общего с внешностью местных женщин. Видимый на фотографии фрагмент головного убора или, возможно, короны, украшенной драгоценностями, требовал особого внимания. На выступающей части короны шириной в три пальца был отчеканен сложнейший рисунок с изображениями не то собак, не то волков. Собаки у зороастрийцев — священные животные, но таких, как на маске парень не видел даже у членов общины, державших в своих домах собак разной породы.