Дубовые листья. Хорошо рожок играет

Валька раскрыл дневник — мгновенно наступила полная тишина — и начал читать так выразительно, как никогда не читал на уроках.

«12 октября.

Весь урок мешал Боря Левшин, которого ребята зовут почему-то Левшой, хотя на лесковского мастера Левшу он никак не похож. Очень хотелось выставить его из класса. Еле удержалась.

(Левшин ухмыльнулся.)

Какая я учительница!.. Недоразумение. До сих пор не могу привить ребятам любовь и уважение к лесу, животным, деревьям. Мука моя — это Махортов. (Валька лениво изогнулся.) Неужели я не найду пути к его сердцу, уму, к его чувству прекрасного, наконец? Должно же у него быть это чувство! (Под общий восторженный вопль Валька похлопал себя по груди, прислушался и сообщил: „Нету“.) Ему ничего не стоит просто так, походя сломать у дерева ветку. Однажды на сломанной им ветке я насчитала тридцать шесть листьев! Каждый час эти живые листья поглощали до двух граммов углекислого газа и выделяли более грамма кислорода. Теперь они были мертвые… На все мои упреки Махортов заявил, что на его век кислорода хватит.

20 ноября.

Я самый несчастный на свете человек!.. Ведь я же хотела заниматься только нематодами[1]! Хотела думать только о них. И меня даже оставляли при кафедре фитогельминтологии[2] биофака, и я могла бы с утра до ночи видеть только нематод и больше никого! Чего еще желать человеку! Так нет же! Из глупой гордости, упрямства, ложного стыда, ну, я не знаю, из-за чего еще, отказалась от аспирантуры и своих нематод и выпросила направление в район, в школу, к этим упрямым мальчишкам и девчонкам, которые то и дело доводят меня до слез и без конца могут распевать: „Как у нашей Перепелочки все головка болит…“

…В университете кафедрой фитогельминтологии руководил Лев Петрович Шлякотин. Он очень талантлив; он ученик самого академика Скрябина, „бога“ всех гельминтологов. Имя Лев ему очень шло. Его прозвали Угрюмый Лев. Казалось, ему неудобно, что он такого огромного роста, с широченными плечами, и он горбил их, сутулился.

Лев Петрович учил нас драться за наши леса, за чистый воздух, за чистоту наших рек, за разумное использование природных богатств. Он говорил, что не только людей, во и всю Землю, нашу планету, надо сделать здоровыми. Чтобы воздух в городах пах лесной земляникой и хвоей, а не выхлопными газами автомобилей. Чтобы не только нематоды, по и клещи, гусеницы, все, что сокращает или портит человеческую жизнь, навсегда исчезло с планеты.

23 декабря.

В первые же дни работы в школе мне пришлось обратиться в университет, где я училась, за помощью.

В нашем городе работает химический комбинат. Мы все гордимся им, ребята уже с пятого класса спорят, кто в какой цех пойдет работать. Мы гордились бы им еще больше, если б над комбинатом круглосуточно не висели так называемые „лисьи хвосты“ — отходы газов. От них чахли деревья, а птицы, кроме воробьев, улетели.

Лев Петрович написал мне тогда коротенькое письмо. С биофака приехала бригада специалистов, почти три месяца работала на комбинате, провела десятки опытов, пока, наконец, „лисьи хвосты“ не исчезли».

— Тю, это же дневник за прошлый год! — возмутился Левша. — Давай что-нибудь новенькое… про сегодня.

На него зашикали, но Валька уже листал одну страницу за другой, едва в них заглядывая.

— Вот, — сказал он. — Недавно писала.

«24 апреля.

Над нами нависли новая угроза. Сначала пошли слухи о том, что в Родниках на Шоше, в лесном массиве возле города, собираются построить вторую очередь химического комбината. Мать Саши Морозова, санитарный инспектор города, рассказала мне, что был другой вариант — построить комбинат по Кузьминскому шоссе, и это решение всех устраивало. Откуда же выплыло новое? Лесничий Пал Палыч Житин утверждает, что во всем виноват главный инженер проекта, некий Кочетков, выдвинувший предложение значительно удешевить строительство комбината. Удивительно, откуда берутся такие люди! Представляю себе эту всезнающую, самовлюбленную личность, его манеру разговаривать:

„Вы что ж, голубушка, возражаете против промышленного потенциала? Против роста благосостояния народа, против экономии государственных средств?“ А ведь спорить-то не о чем! Нет никакого конфликта между химией и Родниками. Необходима химия. Необходимы и Родники. Конфликт возникает только из-за бездумного легкомыслия пот такого равнодушного человека, как Кочетков, который не желает взглянуть дальше собственного носа, не хочет по-хозяйски относиться к природе.

Я вновь написала письмо в университет и очень верю в это дело. Хотя и слишком серьезный козырь против Родников. Большая химия! Но надо же найти разумное решение. Сейчас так необходимы авторитетные доказательства о разумности сохранить лесной массив и речонки — даже если на обычной нарте их и не сыщешь.