Дубовые листья. Хорошо рожок играет

Удивлению семьи Кочетковых не было границ, когда к вечеру Тимофей Власыч доставил им Гава, дрожащего, взлохмаченного, повизгивающего от голода и обид, но живого.

— Милый Тимофей Власыч! — суетилась мама, не зная, куда усадить доброго старика, чем его потчевать, соображая, как ему дать деньги и не обидеть. — Где вы его нашли?

— А на живодерке, — спокойно объяснял Пещалин. — Почитай, на том собачьем свете.

— Как же это? Ведь мы туда ездили.

— Так вы к начальству ездили. А я попросил одного знакомого человека. Надо, говорю, для хороших, говорю, людей.

Сам Кочетков-старший оторвался на несколько минут от своих расчетов и чертежей, чтобы познакомиться с Тимофеем Власычем. Старик и его обворожил, особенно простотой, естественностью, знанием родного края, природы.

— Это какой-то современный Зверобой, — объяснял потом Кочетков-старший. — Или нет, следопыт…

Пещалин тем более ему запомнился, что о Родниках отзывался неуважительно, как о крае, в сущности, бесплодном, захиревшем и никому не нужном… Хорошо, что хлопоты с Гавом кончились, потому что и без этого семья Кочетковых провела бессонную ночь накануне выхода экспедиции. В первом часу ночи Зеленуха наконец уложил свой рюкзак, который был чуть ли не в половину роста хозяина.

Папа с мамой подняли рюкзак. Зеленуха согнулся, упер ладони в колени и подставил спину. Рюкзак оказался необыкновенно легким. Зеленуха оглянулся. Родители держали рюкзак на весу.

— Вы что, собираетесь идти со мной всю дорогу? — возмутился Зеленуха.

К часу ночи из рюкзака были выброшены книги, настоящий геологический молоток и фонарь «летучая мышь».

Зато отец достал из чемодана свой «Зоркий» с телеобъективом, большую коробку пленок и светонепроницаемый мешочек для зарядки аппарата в походных условиях и вручил сыну:

— Возьми вместо своей «Смены». Можешь сделать отличные снимки.

— Спасибо, — пробормотал Зеленуха.

— Только не питай ложных надежд.

— Как это?

— Ты понимаешь, что ваша экспедиция ничего не изменит?

— Там видно будет.

— Сынок, я надеюсь, что ты ко всему этому не будешь относиться слишком серьезно.

— Почему это ты будешь относиться серьезно, а я — нет?

Отец, наверно, не нашелся что ответить. Тогда для пущей убедительности Зеленуха надел свой полный походный костюм.

Взглянув на себя в зеркало, путешественник даже порозовел от удовольствия.

Болотные сапоги доходили ему чуть ли не до пояса и держались на прочных ремнях с блестящими бляшками. Коробом стояла непромокаемая куртка из брезента: казалось, что плечи у Зеленухи необъятной ширины. Наряд венчала шляпа с накомарником. Зеленуха невольно улыбнулся. Здорово! Завтра ребята ахнут от зависти.

— У вас где сбор? — покашляв, спросил отец.

— На школьном дворе.

— Ты уверен, что дойдешь туда в таком виде?

Зеленуха не стал даже отвечать на подобный выпад. Но утром экспедиции пришлось на полчаса задержаться, пока с Зеленухи снимали брезентовую куртку и болотные сапоги. Оказалось, что в них трудно передвигаться и к тому же очень жарко. Пришлось также расстаться и со шляпой с накомарником, заменив ее легкой соломенной каскеткой, какие носят ребятишки в детском саду. Расстроенный Зеленуха надолго замолчал. Из рубашки с короткими рукавами торчали тощие, несерьезные руки, могучие плечи исчезли.

Когда на заре члены экспедиции в последний раз оглянулись на уплывающий в туманной дымке город и один за другим втянулись в дремлющий, тихий лес, выяснилось, что, кроме Саши, никто не вставал так рано. Махортов сладко зевал и требовал, чтобы ему объяснили, зачем нужна роса. Тропа была узкая, траву здесь никто не косил, и вскоре все промокли до пояса.

Саша, ведя на поводу навьюченную палатками и продовольствием Симку, терпеливо прокладывал дорогу через чащобу и заботливо сбивал березовыми ветками наседающие на лошадь полчища комаров.

Елепа Ивановна, Светлана и Клава определяли породы деревьев и кустарников, собирали в коробки образцы лесных вредителей, отыскивали муравьиные кучи.

Оказывается, знаменитая научная работа о муравьях, о которой девочки рассказали Елене Ивановне, вовсе не была глупостью. И то, что они выбрали именно рыжего муравья, также было правильно. Именно эти муравьи принадлежат к славному роду формика, который миллионы лет храбро защищает леса, уничтожая вредных насекомых.

«Главная медицина» экспедиции, Рая Бокастикова, пыхтя и обливаясь потом, терпеливо отыскивала лекарственные растения, то и дело сверяя их с рисунками в определителе. Рае явно везло: рюкзак ее распух от зелени, хотя Левша утверждал, что три четверти собранных трав пригодны лишь на сено.

Пока члены экспедиции постигали новые для себя дела, Валька веселился вовсю. Он, как гончая, рыскал по кустам и время от времени оглашал лес торжествующими воплями, сообщая всем, что высмотрел то белку, то зайца, а то и самого лося.

Вес сбегались к Вальке, нетерпеливо спрашивали: «Где, где? Покажи!» — но ничего не было.

— Тоже мне, примчались как на пожар! — фыркал Валька. — Да вы ж спугнули их. — И с удовольствием хохотал, довольный, что так ловко разыграл ребят.