Дуэль Пушкина. Реконструкция трагедии

Александра была самой некрасивой, но при том и самой умной из трёх сестёр Гончаровых. Она увлекалась стихами Пушкина, а он помогал и покровительствовал ей. Ещё до переезда Александрины в столицу поэт стал сватом свояченицы. Женихом Александрины был тридцатишестилетний подполковник в отставке А.Ю. Поливанов. О лучшей партии девице не приходилось мечтать, и поэт взялся устроить судьбу молодых. Камнем преткновения был вопрос о приданом. Пушкин на собственном опыте знал, что Наталья Ивановна Гончарова скорее пожертвует счастьем и будущим дочери, чем расстанется с частью своих земель. Все надежды Александрина возлагала на деда. Но Пушкин сомневался, что дед поможет жениху: «…я боюсь, чтобы дедушка его не надул», – писал он¹³⁸⁵. Минуя мать невесты, поэт написал письмо А.Н. Гончарову. Его вмешательство вызвало гнев Натальи Ивановны. Она сделала выговор зятю. В конце концов брак расстроился. Александрина и её сестра Екатерина уехали в Петербург к Пушкиным, даже не попрощавшись с матерью. Кажется, роман с Поливановым оставил в душе юной Александрины мучительные воспоминания. В январе 1837 г. она писала брату: «теперь у меня больше опыта, ум более спокойный и рассудительный, и я полагаю лучше совершить несколько безрассудных поступков в юности, чтобы избежать их позднее»¹³⁸⁶. В чём состояло её безрассудство, Александрина не уточняла. В Петербурге Азинька появилась в 23 года, когда юность её была позади. Ошибки были совершены ранее.

Присутствие трёх молодых женщин, окружённых роем поклонников, увлечение стихами Пушкина создавали особую атмосферу в доме поэта¹³⁸⁷.

Сестре поэта Ольге Сергеевне эта атмосфера не нравилась, и её шутки по поводу брата становились всё более сердитыми. В феврале 1836 г. Аннета Вульф писала своей сестре Евпраксии Вревской: «Ольга говорит, что он (Пушкин. – Р.С.) якобы очень ухаживает за своей свояченицей Алекс»¹³⁸⁸. Слово «якобы» в пересказе Аннеты выдаёт иронию, объяснить которую нетрудно. Евпраксия Вревская видела Натали и Александрину в том же 1836 г. и так описала своё впечатление: «Пушкина в полном смысле восхитительна, но зато её сестра показалась мне такой безобразной, что я разразилась смехом, когда осталась одна в карете с моей сестрой»¹³⁸⁹.

Арапова, жившая под одной крышей с Александриной, отметила, что черты её тётушки напоминали правильный гончаровский склад, но лицо было как бы карикатурой на Наталью Николаевну; она была косоглазой, кожа лица отдавала желтизной; «предательское сходство служило в явный ущерб Александре Николаевне»¹³⁹⁰. Однако сохранились и другие отзывы о внешности средней сестры. Семидесятишестилетний граф Ксавье де Местр писал в 1840 г. после встречи с сёстрами: «…вдова знаменитого поэта, очень красивая женщина, а сестра её, хотя и не так одарена природою, однако тоже весьма хороша»¹³⁹¹.

Три сестры Гончаровы были отягощены дурной наследственностью, связанной с психическим заболеванием отца. Не этим ли обстоятельством объяснялись приступы ипохондрии у Александрины? В 1835 г. она писала брату Дмитрию: «А знаешь ли, я не удивлюсь, если однажды потеряю рассудок. Ты себе не представляешь, как я переменилась, раздражительна, характер непереносимый. Мне совестно окружающих людей. Бывают дни, когда я могу не произносить ни слова… Надо, чтобы никто меня не трогал, не разговаривал со мною, не смотрел на меня – и я довольна»¹³⁹². Александрина, по её признанию, изводила окружающих – Пушкина и сестёр. Племянница Александрины Арапова подтверждает, что та обладала невыносимым характером.

Приведённые сведения о внешности и характере Александрины не следует игнорировать, оценивая сведения о её романе с Пушкиным. Слова сестры поэта Ольги по поводу брата и Александрины производят впечатление родственного злословия.

Известен отзыв княгини Е.А. Долгоруковой, подруги Натальи Николаевны, о её сестре. Александрина «холодна, благоразумна (?). Кажется, что в последние годы Пушкин влюбился в неё»¹³⁹³. В рассказе Долгоруковой проскальзывает та же нота, что и в словах Аннеты. Их сообщения сопровождают слова «якобы», «кажется».

Первые известия об ухаживаниях Пушкина за свояченицей не имели ничего общего со злонамеренными сплетнями. Пересуды не выходили за пределы пушкинской семьи, родни и приятельниц.

Другом семьи Пушкиных был прапорщик А. Россет, сверстник Натальи Николаевны и постоянный посетитель дома Карамзиных. Его показания игнорировать невозможно. «Тогда уже, летом 1836 года, – вспоминал он, – шли толки, что у Пушкина в семье что-то неладно: две сестры, сплетни, и уже замечали волокитство Дантеса»¹³⁹⁴. Пушкинисты видят в этих словах намёк на двух сестёр – Наталью и Александрину. По утверждению Я.Л. Левкович, А.О. Россет пишет о слухах и «сплетнях», порочащих Пушкина¹³⁹⁵. Это, конечно, заблуждение.