Дуэли. Самые яркие, самые трагические и самые нелепые

И граф Завадовский на почтовом листке бумаги написал: «За Истомину я не дерусь». И отдал его Якубовичу для передачи Шереметеву.

Со своей стороны, Шереметев, поняв, что Завадовский не будет драться с ним из-за Истоминой, спросил его:

– Если из-за Истоминой вы не хотите драться, находя причину дуэли слишком ничтожной, то, позвольте спросить, что может принудить вас дать мне удовлетворение?

– Да вот, например, – ответил граф, – вызовите меня на дерзость, а потом присылайте секунданта. Это будет хотя и мальчишество, но ваша танцовщица останется в стороне.

– Хорошо-с! Я найду благовидный повод к дуэли!

И вскоре, действительно, где-то в публичном месте, Шереметев вывел графа «на дерзость». И последний выплеснул мороженое из чашки в лицо первого.

А тем временем Якубович послал свой вызов Грибоедову, которого считал более виноватым. Гусарский поручик П.П. Каверин привез письмо от Якубовича, в котором говорилось:

«Грибоедов! Пригласив к себе Истомину, ты жестоко оскорбил Василия Шереметева, а я, как друг его, не могу относиться к этому равнодушно. Каверин – мой секундант. Уговорись с ним или, приискав себе такового же, назначь сам: когда, где и на чем».

Грибоедов принял вызов со словами:

– Если угодно Александру Ивановичу, так я к его услугам.

Четверная дуэль устроилась 12 (24) ноября 1817 года на Волковом поле в Санкт-Петербурге. В два часа пополудни начался первый поединок – Шереметева с Завадовским. Секундантами выступали Якубович и Грибоедов. Вторая дуэль – уже между ними – должна была состояться после первой.

Барьер был назначен на восемнадцать шагов – с тем, чтобы противникам пройти по шесть шагов и после этого стрелять. То есть условия были самые жестокие: стреляться надо было всего с шести шагов.

Когда участники первой дуэли начали сходиться, граф Завадовский, бывший отличным стрелком, шел тихо и совершенно спокойно. Хладнокровие ли Завадовского взбесило Шереметева, или чувство ревности и злобы пересилило в нем рассудок, только он не выдержал и выстрелил в графа, еще не доходя до барьера. Пуля пролетела так близко, что оторвала часть воротника у сюртука, у самой шеи… Тогда, и это понятно, возмущение овладело Завадовским.

– Ah! – сказал он по-французски. – Il en voulait a ma vie, – a la barriere.

Четверная дуэль с участием А.С. Грибоедова

То есть: хотел лишить меня жизни, так вставай теперь к барьеру! Делать было нечего, и Шереметев подошел. Некоторые из бывших при дуэли стали просить Завадовского, чтобы он пощадил Шереметева.

– Я прострелю ему ногу для науки, – отвечал он.

Шереметев вслушался в эти переговоры и крикнул:

– Ты должен убить меня, или, рано или поздно, я тебя убью!

И тогда Завадовский выстрелил по-настоящему. Шереметев получил пулю в живот, что означало в те времена практически верную смерть. Шереметев упал навзничь и «стал нырять по снегу, как рыба». Это подлинное выражение доктора Тона, очевидца дуэли, рассказавшего потом все эти подробности.

Поручик П.П. Каверин, присутствовавший на дуэли, подошел к раненому и сказал ему:

– Что, Вася, репка?

Сказал он это иронически в смысле: «Что, не понравилась закуска?»

Якубович, специалист по дуэлям, вытащив пулю, протянул ее Грибоедову со словами:

– Это – для тебя.

Впрочем, из-за трагического исхода схватки первой пары вторая дуэль была отложена.

Умирающего Шереметева привезли на квартиру к Истоминой. Так он просил. Через три дня он умер. Ему было всего двадцать семь лет. Отец его, возмущенный «глупостию дуэли сына своего из-за танцорки», признал его виновным в собственной смерти и лично просил императора Александра I не наказывать графа Завадовского.

А в жизни Истоминой после этого произошел крутой перелом. Над кроватью ее появился медальон, подаренный когда-то Василием. И имя ее никогда больше не связывали ни с одним определенным поклонником. Более того, единственная из всех балерин, Истомина никогда не была больше ни у кого на содержании, и сцена стала ее единственной страстью.

Что же касается Якубовича, то он извинился перед Грибоедовым, что им теперь стреляться невозможно, и они отложили свои расчеты до «лучших времен». Однако такая возможность им в Санкт-Петербурге уже не представилась. Дело в том, что Якубовича, как главного зачинщика поединка, арестовали и потом выписали из гвардии и перевели прапорщиком на Кавказ – в Нижегородский драгунский полк.

Что же до Александра Петровича Завадовского, то он был тихо отправлен за границу. Однако по возвращении друзья-офицеры не приняли его. И единственным занятием графа стала карточная игра. И что удивительно: отец Завадовского оказался похоронен рядом с могилой Шереметева, так что, приходя к отцу, граф всегда натыкался на могилу убитого им кавалергарда.

Что же касается второй дуэли, то она состоялась лишь осенью 1818 года. Дело в том, что Якубович был переведен в Тифлис, и там же оказался проездом и Грибоедов, направляясь с дипломатической миссией в Персию.