Дуэльная ситуация. Еврейский детектив

Чтобы выйти из положения, освободить летчика от необходимости "подсвечивать" ракете с риском для жизни, требовалось оснастить ракету собственным передатчиком. Тогда ракета могла наводиться по собственному сигналу, а истребитель, пустив ракету, получил бы возможность действовать самостоятельно. Это называлось "пустил и забыл".

Но сделать собственный передатчик для маленького летательного аппарата — ракеты не удавалось. Уж больно большое, тяжелое и энергоемкое устройство получалось. Время от времени проводились научно-исследовательские работы (НИРы) с целью разрешить эту проблему, но каждый раз делались отрицательные выводы.

"Удивительно, — подумал я. — Какие неразрешимые проблемы стояли перед инженерами 30–40 лет назад! Теперь передатчик есть в каждом мобильном телефоне и в каждом автомобильном ключе, а тогда летчики жизнью рисковали, потому что тогда передатчик был неподъемным ящиком, который маленькая ракета не могла увезти!"

Ответственным исполнителем очередной безнадежной НИР назначили Семена Владиленовича (сокращенно от Владимира Ленина!) Перельмутера, молодого кандидата наук. Он увлекся работой, добился результата — на стенде головка с передатчиком работала. Открыли опытно-конструкторскую работу (ОКР), тоже закончившуюся успехом — действующим опытным образцом. Далее последовала полномасштабная разработка — создание головки самонаведения для ракеты класса "воздух-воздух". Новая ракета, не нуждающаяся в "подсветке", была принята на вооружение. Работу отметили Государственной премией, одним из 12 лауреатов стал главный конструктор разработки Перельмутер. В какой-то момент он чуть было не вылетел из списка, когда понадобилось поощрить одного вновь назначенного начальника, которому обещали, но как-то оставили в списке Перельмутера, а начальника наградили орденом.

К периоду "утряски" списка на Госпремию относится и первое "преступление" Перельмутера. В партком предприятия подали заявление, сообщавшее, что Перельмутер выписал для своих работ радиопоглощающий материал, а вместо этого привез к себе на садовый участок шлаковату для утепления дачи. Послали комиссию, которая увидела, что садовый домик утеплен пенопластом, в который упаковывали телевизоры. Потом пенопласт выбрасывали, а садоводы его собирали в мусорных контейнерах около магазинов, торгующих телевизорами, и около новых домов, где упаковку выбрасывали новоселы. Несколько полотен шлаковаты действительно лежали в домике на потолке для утепления, но садовод Перельмутер показал товарный чек, в котором значилось, что полотна куплены на строительно-торговой базе по цене 1р. 50 коп. за штуку. Заявлению хода не дали. Тем более что радиопоглощающий материал, заказанный Перельмутером, вообще не оплатили и не купили, потому что этот материал признали вредным для здоровья, санэпидемстанция не разрешила его применять, и заявку на покупку аннулировали. Тут тоже все сходилось.

Больше до последнего времени "на Перельмуте- ра" не было ничего. И вот в Следственный комитет поступила "бумага", соответствующая главной задаче нашей организации — рассматривать поступившие сообщения о совершенных или готовящихся преступлениях. В "сообщении" говорилось о том, что Семен Перельмутер от техники отошел, превратился в посредственного администратора, а остатки былого таланта ныне употребляет для личного обогащения, для чего придумал схему в соответствии с нынешними веяниями, и гонит народные деньги, выделенные на оборону страны, себе в карман. Далее в "сообщении" приводились преступные схемы и примерная оценка суммы похищенных Перельмутером денег. Сумма была приличная.

Получая такие письма, "сигналы", наш руководитель по прозвищу "Пострел" обычно раскладывал их на три стопки. На письмах из первой стопки писал "Начальнику отдела такому-то — разобраться и доложить", что называется, расписывал по исполнителям. Это самые простые сигналы, от того, как будет отработано такое письмо, может быть, и зависела судьба подозреваемого, но судьба Пострела никак не зависела. Во вторую стопку попадали явные кляузы и анонимки. Эти письма получали резолюцию "В архив". Говорят, что руководитель ОГПУ Феликс Дзержинский всегда показывал анонимки своему первому заместителю Вячеславу Менжинскому. У Менжинского было особое чутье, способность определять, что такое эта анонимка: попытка помочь "органам" раскрыть преступление или ложный донос. Наш Пострел работал и за Дзержинского, и за Менжинского, сам решал, что делать с анонимками и другой "некондицией". В общем, некоторые письма не получали никакой резолюции и складывались в третью стопку. По этим письмам требовалось "посоветоваться". Это означало, что, когда подходил момент, Пострел вез третью стопку в Администрацию президента, где получал указание по каждому письму, давать ему ход или нет.