Дух праздника (СИ)

Добравшись до цели, Эйнеке открыл окно и ставни. На подоконнике разложил содержимое свертка: пять самокруток и совсем не с табаком. Наталь бы пришел в ужас, увидь это в руках брата! Сам Эйнеке… не то, чтобы его уж слишком одолевал соблазн. Задуманное он оправдывал скорее необходимостью. Выбрав одну, полуэльф закурил. Маленькая искорка магии помогла запалить огонек на конце самокрутки.

Да, не так давно он едва дышал. Да, пожалуй, не слишком разумно было испытывать удачу, мешая звездолист и кое-какие другие любопытные травы, но… Эйнеке, блаженно щурясь, вдыхал горько-сладкий дым. Дурман едва-едва коснулся его рассудка. Сплелся с ощущениями, навязанными звездолистом. Расслабил. Сделав одну особенно долгую затяжку, Эйнеке выпустил дым. Удовлетворенно ухмыльнулся. Теперь у него были все шансы в ближайшие пару часов не подохнуть от боли и жажды магии.

И снова голод.

Слабый отголосок. Полуэльф нахмурился, ощутив его. Отвар не будет действовать долго – Эйнеке это знал. Следовало наконец перейти к «кормежке». Силы магов обычно со временем восстанавливаются сами. С Эйнеке дело обстояло несколько иначе. Неторопливо покуривая, он уже выбирал себе «жертву».

«А Нат был прав…» - про себя подумал Эйнеке, оглядывая улочку, и тут же брезгливо поморщил нос. Отчасти из-за словосочетания «Нат был прав», ибо даже в голове оно звучало как-то по-дурацки. Отчасти из осознания того, как близок Венец Зимы, а, следовательно, и все эти отвратные песни, пляски и крики под окнами всю ночь напролет.

Хладберг готовился к празднику. Дома украсили цветные флажки и венки из остролиста. В ветвях окрестных елей яркими пятнами мелькали фонари и игрушки. В окнах таверны, что располагалась аккурат напротив дома братьев, виднелись какие-то уж совсем нелепые рисунки. Кажется, изображали они танец дриад – лесных дев – вокруг очередной разукрашенной елки. Первые посетители уже стекались под резную вывеску кабака. Женщины заканчивали приготовления. Возвращались домой, таща кто корзинки со снедью, кто праздничные одежды, загодя купленные у хладбергских портных, а кое-кто своих чересчур заигравшихся и явно не успевших к обеду вовремя детишек. За последними Эйнеке наблюдал с некоторой смесью жалости и презрения.

«Не отвлекайся!» - сам себе повелел полуэльф. Голод охотно этому поддакнул. В горле снова стало сухо. Внутренности сдавил неприятный спазм: слабый, но это только пока!

В одну затяжку Эйнеке докурил самокрутку. Снова воззвал к магии, сжигая окурок прямо в пальцах. Небрежным жестом полуэльф стряхнул пепел с рубахи, затем с подоконника. Приступил наконец к делу. В качестве целей Эйнеке избрал пьянчужек на крыльце таверны. Их попросту не будет жалко, если что-то выйдет из-под контроля.

Полуэльф прикрыл глаза. Сосредоточился. Перед его мысленным взором встала иная картина мира – не та, к которой привыкло зрение, а та, что рисовало Эйнеке его магическое чутье. Он видел, как живая сила нитями струится везде и всюду, как оседает на брусчатке и стенах домов и как сгустками собирается внутри людишек. Эйнеке обратил свою магию в тонкое незримое щупальце. Направил его к одному из запримеченных ранее огоньков – к пьянице, что-то бурно обсуждающему с товарищем у входа в кабак. Впился. «Вырвал» немного силы и потянулся к следующему, а потом еще к одному и еще. Эйнеке брал немного: ровно столько, сколько мог, чтобы не навредить и остаться незамеченным.

Крохи жизни, вырываемые прямиком из чужих тел, сливались с магией, бьющейся в Эйнеке. Он увлекся. Отдался процессу. С головой ушел в «кормежку», и совсем не заметил, как за спиной снова грохнула дверь. В дом ввалился Наталь.

- Монеты забыл! - сообщил он замершему у окна брату.

Эйнеке заметил присутствие брата, когда тот схватил его за плечо и потянул было обратно к постели. Младший раздраженно зашипел, открыл глаза, попытался было вывернуться.

- Пусти, болван! - процедил сквозь зубы. Из хватки Наталя ускользнуть так и не удалось: уж слишком крепкой та оказалась.

Наталь отчего-то остановился. Перестал тянуть брата к кровати. Нахмурился. Эйнеке проследил за его взглядом, оглянулся через плечо. Самокрутки, да еще и на самом виду!

- Эйнеке, твою же мать! - выругался Наталь. Пальцы его еще сильней стиснули плечо Эйнеке. Младший поморщился, но не дал ни звуку сорваться с языка.

- Ты опять за свое, да?! - в синих глазах Наталя полыхнул гнев. Старший грубо встряхнул брата. Тот отозвался коротким рыком. Уперся визави в грудь. Попытался оттолкнуть.

- Пусти меня! - Эйнеке снова подал голос.

Еще раз толкнул, но, похоже, его потуги были слишком слабы, чтобы Наталь их заметил. К тому же старший брат был явно увлечен своим негодованием. В определенный момент оно оказалось столь велико, что Наталь совсем позабыл о необходимости рассчитывать силу: он стиснул плечо Эйнеке так, что у того чуть искры из глаз не посыпались.

- Ты же обещал! - выдохнул Наталь. Лицо его выражало боль и обиду. В глазах мелькало непонимание с примесью изрядной доли отчаянья.