Дух праздника (СИ)

- Детвора всюду бегает, - откинувшись в кресле и зажмурив глаза, снова заговорил Наталь. Ему хотелось выкинуть из сознания все навязчивые картины и проспать до глубокой ночи, пока не начнется самый разгар праздника, и все же… – Смеются, ждут подарков и чудес. Кто поглупее – от богов, кто поумнее – от мамки с папкой.

Выдержал короткую паузу. Припомнил собственные детские годы, а заодно и надежды на очередной Венец Зимы, и радостное копошение у праздничного дерева поутру среди кип цветных свертков – подарков, таких желанных и долгожданных.

- Неудивительно, что местные дворяшки лесорубам не поверили про козлоногого, - Наталь отвлекся от грез и пошарил взглядом вокруг в поисках еды. Впрочем, надеяться, что Эйнеке что-нибудь приготовил, было еще глупей, чем ждать чуда от молчаливых идолов.

- Половина их дружин по кабакам глотки рвет праздничными песнями так, что уши закладывает! Другая половина уже который день мертвецки пьяна и дрыхнет: кто под столом, а кто у бабы в койке! - на последних словах на лице Наталя расцвел хищный оскал, а внутри пробудился голод, не касающийся пустого желудка.

- Ну ничего, сейчас поспим пару часиков и тоже праздновать пойдем, а, братишка? Уверен, выпивка и девки в этой дыре еще не скоро закончатся! - поделился Наталь планами на Венец Зимы. Он не ждал, что Эйнеке с ними согласится, но полагал, что брат хотя бы ему возразит или просто поворчит. Однако в ответ было молчание.

- Братишка, старый железом заплатил! Сказал, если мало будет, еще приходить! - прикрикнул Наталь, возвысив голос: желал разбудить Эйнеке, а заодно и отомстить за свой рассказ, ушедший в никуда.

- Заткнись уже, кретин! - тогда же просипел Эйнеке из-под одеяла. Может, он бы сказал что-то еще, добавил бы ругани позаковыристее, но прервался. Одеяло, укрывавшее мага с головой, заколыхалось. Приступ кашля, охвативший Эйнеке, оказался столь силен, что аж задрожала кровать, на которой маг лежал.

Наталь вмиг потерял желание спать. Он тихо ругнулся сквозь стиснутые зубы, вскочил и ринулся к брату. Сдернул одеяло, склонился над Эйнеке. Тот был бледнее, чем обычно. Наталь попытался дотронуться до его лба, однако Эйнеке, злобно шипя, извернулся. Впрочем, почувствовать жар, исходящий от его тела, можно было и не касаясь. Сердце ушло в пятки, и Наталь ощутил, как в голове его зарождается легкая паника. Братец явно перенес ночную охоту хуже, чем он. Вот только не хватало, чтобы он опять слег с простудой прямиком в Венец Зимы!

- Мои кости!.. - словно желая «добить» старшего брата, простонал Эйнеке и сжался. Лицо его скривила гримаса боли, так хорошо знакомая Наталю.

Оставалось только одно.

- Я за лекарем! - выдохнул не на шутку взволнованный Наталь.

========== Часть третья: «Спор» ==========

Ранние подъемы (а «рано», по мнению Эйнеке, заканчивалось лишь где-то к трем-четырем часам после полудня) выводили мага из себя. Он терпеть не мог просыпаться слишком рано, отдавая предпочтение ночному образу жизни, и утро, начавшееся прежде, чем солнце отклонится к горизонту, по определению не могло быть хорошим. Об этом Эйнеке как раз размышлял, пребывая где-то на грани сна и яви, когда домой вернулся Наталь. Грохот двери, скрип половиц, тяжелые шаги окованных металлом сапог – тихо и осторожно было не для него. Эйнеке недовольно скривился. Натянул одеяло на голову. Зарылся под подушку, силясь заглушить излишне громкие звуки. Что-то внутри головы отзывалось на них долгой протяжной болью. Еще большей болью, чем та, что выдернула Эйнеке из глубокого сна полчаса назад.

Задорный звон монет. Эйнеке узнал его, но не испытал никакого особенного удовольствия. Стиснул зубы, сдерживая в горле болезненный стон. Голова просто раскалывалась! И жар… Эйнеке чувствовал, как горят его щеки и уши, как кожу покрывает испарина. Все остальное он воспринимал едва-едва: надоедливая болтовня брата, попытки ощупать его лоб, ругань… зато ясно и остро полуэльф ощутил неприятное чувство, втекающее прямиком в его кости. Как раскаленный металл!..

Боль. Боль. Боль!

Отупляющая. Отравляющая. Захватывающая и покоряющая. Ломающая изнутри. Отдавшись ей с головой, Эйнеке упустил тот момент, когда брат его ушел из дома. Осознал это с запозданием, на миг вынырнув из вихря жгущихся болезненных ощущений. Спихнул с себя одеяло, силясь вдохнуть полной грудью. Тогда же понял, что не может этого сделать. Не хватало сил вдохнуть. Вдобавок заложило нос, а горло будто когтями драло изнутри.

- Проклятье! – зло просипел сквозь стиснутые зубы.

Эйнеке хотел бы ударить кулаком по постели, выразить свою ярость и протест, но не нашел сил, лишь тихо застонал и, судорожно хватая ртом воздух, обмяк. Накатившая слабость вновь помутила сознание. Жар сменился ознобом. Эйнеке трясло, однако он более не обращал внимания на ощущения своего тела.

Отдался невеселым мыслям:

«Вот так всегда! На лед додумался переться Нат! Нат же и в воде бултыхался! По своей причем глупости!.. - звенели они. Тот факт, что это именно его магия разбила лед, Эйнеке предпочел опустить. - А простыл я! И мучаюсь я! И кости болят у меня!»