Дух старины

«Обнимающий яшму»[215] появился в царстве Чу,
Увидев, засомневались. Такое часто бывало с древних времен.
Сокровище в конце концов отвергли,
Напрасно он трижды подносил его государям.
Прямое дерево[216] боится, что его срубят прежде других,
Душистая орхидея[217] печалится, что ее сожгут первой.
У того, что переполняется, Небо отнимает,
Глубокую бездну Дао выравнивает.[218]
В Восточном море[219] поплыть бы по лазурным водам,
Над Западной заставой[220] взлететь бы пурпурным облаком,
[Как] Лу Лянь и Придворный Летописец.[221]
Я буду учиться их высоконравственному духу.

753 г.

37

Некогда вельможа из царства Янь[222] громко рыдал,
И на пятую луну пал осенний иней.
Простолюдинка воззвала к синему небу,
Гром и ураган поразили циские дворцовые палаты.[223]
Так тронула [Небо] их искренность,
Что оно создало счастье из скорби.
А я-то в чем виновен?
Отодвинули меня от Златой палаты.[224]
Наплывшая туча скрывает Пурпурные врата,[225]
И трудно пробиться свету яркого солнца.
Кучи песка хоронят чистую жемчужину,
Сорные травы заглушают одинокое благоухание.
С древности не смолкают подобные вздохи,
Но слезы напрасно струятся по одежде.

747 г.

* * *

Комментаторы улавливают здесь зашифрованные автобиографические реалии: «наплывшая туча»— могущественный евнух Гао Лиши, один из главных недругов Ли Бо, «яркое солнце» — император, в чьем имени Минхуан записан атрибут дневного светила (мин — свет, этот иероглиф состоит из двух конструктивных элементов — «солнце» и «луна»), «кучи песка» — мелкий, низкий люд, корыстно прилепившийся к сюзерену, «жемчужина» — отвергаемый этими ничтожествами высоконравственный «благородный муж» (т. е. сам поэт).

38

Одинокая орхидея выросла в мрачном саду,
Сорные травы заглушили ее.
Хотя весной сияет солнце,
Она вновь загрустит под высокой осенней луной.
Рано зашелестят падающие снежинки,[226]
И зеленая краса, боюсь, исчезнет.
Коль нет дуновения свежего ветерка[227] —
Для кого источается благоухание?

730 г.

39

Поднимаюсь высоко, гляжу на все четыре моря окрест,[228]
Сколь бескрайни небо и земля!
Но осенью тьму предметов покрывает иней
И холодный ветер проносится по большой пустыне.
Цветенье — что вода, утекающая на восток,
Все десять тысяч вещей мира — что убегающие волны.
Прячется последний луч белого солнца,
Плывущая туча не задерживается на одном месте.
На платане гнездятся ласточки и воробьи,
В колючих кустах селятся Фениксы юани и луани.[229]
Так что я возвращусь к себе[230] [в горы],
Отбивая такт ударами по мечу,[231] спою о том, как трудны дороги[232] по миру.

743 г., поздняя осень

40