Дух свободы: Наследники партизан

Серега уставился на него, затем на визитку, даже не сразу понимая, о чем речь, но принял ее, прочел и удивленно уставился на Говноеда. Смысл услышанного и увиденного доходил до него плохо, потому он еще раз посмотрел на визитку и прочел самое важное вслух.

– Психотерапевт. Ты? Я всегда думал, что ты программист! – воскликнул он так, словно это был тот самый вывод, который он должен был сделать.

Говноед не ответил, он только наблюдал, надеясь, что Сергей все же сам осознает, и до того доходило. Говноед видел это по изменившемуся взгляду, по дрогнувшим губам, но говорить о подобном Серега сейчас не мог, потому, взмахивая визиткой, снова смеялся.

– Вот это деанон! А ник «Говноед» – по Фрейду?

– А вот эта шутка неплоха, – щелкнув пальцами, сказал Говноед, понимая, что самого главного он добился. – Идем, – говорил он и вел Серегу к машине.

Глава 42

– Сколько времени? – сонно спросила Маша, когда Артур вернулся к ней.

Она терла глаза и никак не могла проснуться по-настоящему, просто наблюдала за тихими движениями остальных.

– Полтретьего, – сказал Артур, сжимая ее плечо, потому что иначе не мог ее поддержать. – Твою Сашу, кстати, отпустили. А на улице какое-то движение, так что возможно скоро выйдем.

Он сел с ней рядом и, включив обратно телефон, написал Кириллу.

«Мы приедем», – ответил тот через какое-то время, но Маша на это сообщение даже не посмотрела. Она все терла глаза и никак не могла собраться, потому Артур давал ей бутылку воды и советовал аккуратно умыться, а сам натягивал на ее голову шапку и заботливо прятал под ней короткие черные волосы.

– У нас может быть совсем не много времени, – шептал он мягко, ничего при этом не чувствуя, кроме странного собранного спокойствия.

Он поднимал ее и советовал немного размять ноги. Остальные поступали так же. Кто-то переступал с ноги на ногу, кто-то потягивался и тер затекшие от неудобного сна плечи. Кто-то растирал ногу, которую успел отсидеть. Люди в подвале собирались и готовились, а силовики снаружи подходили к единственному оставшемуся во дворе бусу.

Они о чем-то шумно переговаривались, но наблюдатель, сидевший на балконе собственной квартиры, едва ли мог что-то расслышать. Он снимал, фотографировал и отчитывался Наташке, уверенный, что они собираются уехать, иначе зачем часть из них уже запрыгнула в бус.

«Я тебе говорю, они уедут!» – писал он, не сводя глаз со двора.

Половина людей в черном и правда загрузилась в бус, вторая разошлась, и бус уехал со двора, но не успел наблюдатель обрадоваться, как приехало два других и высадило новых людей в черном, забирая всех, кто остался с предыдущей «смены».

Наблюдатель понял, что это значит, но не сразу нашел в себе силы, чтобы это написать.

«Все плохо», – оценив новости, написал Наташка Артуру и пояснил:

«Они уехали, но на их место приехали другие».

Он хотел, чтобы эту новость Артур узнал от него, а не от активистов в подвале. Это был его способ сказать, что он все еще рядом, насколько это возможно.

Артур это ценил, но слишком хорошо все понимал.

«Это может длиться вечно», – писал он в ответ, не представляя, как сказать об этом Маше.

«Да, им хватит возможности держать патруль сутками, но мы что-нибудь придумаем», – обещал Наташка.

«Если этот телефон не умрет раньше», – написал Артур, тяжело вздыхая.

«Выключай его и выходи на связь в 4 часа».

«Договорились», – ответил Артур и сам написал Кириллу о смене караула, а затем отключил телефон.

От заряда батареи оставалось девять процентов, а новость расходилась по подвалу. Кто-то нервно бил кулаком по стене. Кто-то начинал тихо плакать, а Маша, ничего не понимая, жалобно смотрела на него.

«Сделай что-нибудь», – читал Артур в ее взгляде, но знал, что ничего не может, потому говорил правду:

– Мы застряли. Они не уехали, а выставили новый караул. Так что никуда мы сейчас не пойдем.

– Ну да, а завтра можно будет вычислить всех, кто здесь остался, – прошептала Маша, сдерживая слезы, – потому что они не явятся на работу.

«А об этом я не подумал», – признавал мысленно Артур и хмурился.

Он вообще забыл, что люди ходят на работу, а власти обычно этим пользуются. Теперь все эти люди могут лишиться работы, просто потому что власти могут это сделать. Никого это не удивит, ведь мстительность – одна из главных черт этого режима.

– Еще ничего не решено, – шептал Артур, а сам понимал, что прямо сейчас наверняка начинается экстренный созвон его команды, на котором всеми правдами и неправдами будут искать выход. Потому что своих оставлять не принято, а сегодняшние потери – вырванные силой из квартир люди – наверняка разозлили всех. В такую ночь спасти эту сотню, спрятанную в подвале – дело чести. Ну и Артура заодно можно прикрыть.

В том, что особого отношения к его присутствию здесь не будет, Артур даже не сомневался, и это, откровенно говоря, его радовало. Его не бросят, не бросят, как и всех остальных, и не важно, что никто и никогда об этом не узнает.

* * *

– Держи пока ребят в нашем чате, – сказал Кирилл Сереге уже в машине, когда они оба сидели на заднем сидении.