Дух воина

Посмотрела на нее строго, молча – не подозревая, что Листян увидела в ее взгляде взгляд своего брата. Да, Женька становилась все больше похожа на мужа, даром что женственность свою прятать перестала и даже иногда надевала женское платье. Фыркнула возмущенно, развернулась на пятках и отошла недалеко, наблюдая и прислушиваясь.

Илгыз посмотрела на Женьку затравленно, сощурила глаза, сжала чашку так, что пальцы побелели – явно готовясь защищаться и огрызаться.

– Я тебе не враг, – сразу обозначила свою позицию Женька. – Не нужно меня бояться. Скажи мне, женщина, чей у тебя в животе ребенок?

– А если Баяра, то что? – с вызовом посмотрела на нее степнячка. – Убьешь меня? Или задушишь ночью младенца, когда я рожу?

– Зачем младенца? Нет, тебя – еще понятно. А ребенок в чем виноват?

– Он – первенец. Будет наследником, твоих детей может обойти.

– Не думаю, что лев родит шакала, – усмехнулась Женька. – Сыновья моего мужа не станут грызть друг друга.

Женщина посмотрела на нее удивленно и даже уважительно:

– Но Карын и Баяр вечно воюют. А они – братья.

– Разве? Что-то я не заметила, чтобы Баяр кого-то ненавидел. Ты знаешь его гораздо дольше, чем я. Кто кого грызет, Илгыз?

– Карын, – согласилась степнячка. – Он брата ненавидит, а когда Баяр ушел из стана и стало понятно, что Карын примет власть у отца, мой муж как с ума сошел. И я ему стала не нужна. И ребенок. Он ведь тоже спрашивал, чей сын.

– Так чей?

– Карына, чей же еще. Я не обманывала его.

Женька выдохнула с облегчением.

– Только мой ребенок все равно Баяру не чужой! Он сын его брата.

– Я и не спорю, Илгыз. Никто и никогда твоего сына не обидит. Но решение мое неизменно: ищи себе мужа. Ты слишком красива, чтобы оставаться одной. Нам споры и распри в стане ни к чему. Да и ребенку нужен отец. Смотри, у твоих ног почти сотня отборных бойцов!

– Юные. Почти дети, – поморщилась Илгыз.

– Эти дети – все сплошь львы. Смелые, горячие, сильные. Лучшие из всех кохтэ. Потому что их Баяр вырастил.

– Ты его любишь, – неожиданно улыбнулась женщина. – Я рада. Я так его не любила, мне нужно было другое.

– Люблю.

Женька впервые в жизни сказала это слово – о человеке. Она любила ножи, любила сосиски, любила дождь, а людей только терпела. И использовала.

А теперь знала – за Баяра она жизнь отдаст, не задумываясь, не сожалея ни мгновения. И это было очень странное ощущение. Ошеломляющее. Невероятное. Она – любит.

Словно панцирь с сердца сняли, словно стены вокруг рухнули. Мир перевернулся, небо упало на землю. Теперь понятно, почему про это неизвестное ей ранее чувство спето столько песен и рассказано столько сказок. И самое главное – Женька вдруг почувствовала себя сильной. Как будто крылья выросли за спиной. Нет, напрасно она боялась любви. Не ослабела, признавшись себе, не сделалась глупее. Не потеряла себя, а нашла. Как же это удивительно!

Молча кивнула Илгыз, задумчиво приняла миску с едой. Что в ней – так и не поняла, вкуса еды совершенно не почувствовала. Все ее мысли были в темном шатре, наполненном паром. Еще немного – и придет их с Баяром черед мыться. Женька уже знала, каким волшебным это немудреное действо становится между супругами. Когда мыльные пальцы скользят по покрытой каплями воды коже, и рядом – два обнаженных тела, разгоряченные и пышущие жаром, и дыхание такое тяжелое, и вожделенное так близко, что утерпеть и не стать единым невозможно.

И… так ли страшно – родить ребенка любимому мужчине, если он этого хочет?

Глава 34 Сулим

Сулим, четвертый сын хана Тавегея, с рождения был хром. Говорят, что роды у его матери пошли как-то не так, что младенец шел вперед ногами, и повивальная бабка, вытягивая его, повредила ножку мальчику. А может, он изначально таким и был – неправильным, ущербным?

Ему нравилось ощущать себя особенным, и даже хромота была скорее преимуществом, чем недостатком. В самом деле: его почти не замечали сверстники. Как сын хана он был неприкосновенен, а в игры его не втягивали как раз потому, что увечный. Сулима вообще никто не трогал, а ему только это и нужно было. Очень наблюдательный и спокойный, он был любимцем матери – постоянно при ней, не убегал никуда, не попадал в неприятности, как его братья, не приползал в гэр с окровавленным лицом или рассеченными тетивой пальцами, или покусанный собаками, или с переломанными после гонки на лошадях ногами.

Добрый Баяр брата любил, старался о нем заботиться. Карын, напротив, постоянно Сулима задирал, обзывал и говорил, что хромой лев хуже здоровой собаки. Сулим не уточнял, действительно ли старший считает себя псом, а его львом, хоть и увечным, прекрасно понимая, что ответом на этот вопрос будут очередные побои, но про себя усмехался.

Да, вот такой он – хромой лев.

На том самом совете Сулим чуть не умер со смеха, наблюдая за тем, каким дураком выставил себя Карын, якобы оправдывая непокорного брата. «Хромой лев» прекрасно понимал, чего хочет отец: Баяра нужно было изгнать. Зачем? А ответ на этот вопрос Сулим обдумывал уже давно.