Дух воина

И все же, все же… Не было у нее никогда к детям любви какой-то особенной. Ну и что, что они такие же, как она? Люди и люди, только маленькие.

А ведь она совершенно ничего не знает о детях. И младенцев ни разу на руках не держала. Не чувствовала никакого трепета, не знала нежности. И так будет и дальше – родит она ребенка и захочет сбежать, как ее мать. В ней гены кукушки, как же глупо было предполагать, что она может стать матерью!

Ребенок перед ней сидел тихо, Женьке приходилось его придерживать, волей-неволей прижимая к себе. Не так уж это оказалось и страшно, хотя… Жалко как-то, даже болезненно. Как котенка. Наверняка – вшивый. Одет совершенно не по погоде: в какую-то тонкую рубашонку с прорехами, ноги босые. Очень грязный, просто немыслимо. Волосы черные слиплись сосульками. На щеках – светлые дорожки от слез.

Она злилась. Несмотря на всю нелюбовь к этим… человеческим личинкам, с ними так нельзя обращаться! Зверенышам намного легче. В измученном теле щенка не бьется пламень разума. Душа не стонет от отчаяния и полной беспомощности. Она-то все это помнила, до зубовного скрежета, до острой боли. Страх. Усталость. Голод. И – безнадежность, беспомощность. Дети – абсолютно беззащитные. Их просто предали, как ее саму, как Костика, как всех тех, кто рядом с ней засыпал, мечтая о семье.

Как можно было бросить их одних в поле? А если бы шакалы пришли раньше? А если бы кто-то наступил на змею? А если бы их просто не заметили?

Люди – твари. Даже дикий зверь не выкинет своего детеныша вот так.

И вдруг Женька внезапно поняла, почему не могла, не хотела, боялась стать матерью. В каждом этом ребенке жила ее личная боль. Она была одной из них и опять сиротела. Это ее сейчас бросили посреди степи. Это она сидела в седле рядом с ханшей, боясь даже дышать. Больно, как же ей стало больно!

Она мучительно прикидывала в уме, сколько уже у них в стане семей. Найдутся ли для детей родители? Захотят ли их взять в свои шатры другие женщины? Или Баяр все же скажет: «Дженна, вот это наш сын!» Хоть бы нашлись. Женька и сама не знала, что ответит мужу. Подбирала в голове слова, спорила, возражала ему – и отчаянно трусила. Потому что понимала – если кому-то родителей не хватит, она возьмет их всех. Только бы они больше не боялись. Не дрожали в одиночестве и холоде. Они все были – ее младшие братья и сестры. Женька все еще – одна из них. Маленькая одинокая птичка, нашедшая свое гнездо. И своего… мужа? Отца? Старшего брата? Как-то незаметно Баяр стал для нее всем. Целым миром. Ее настоящей семьей.

И она совсем не хотела с ним ссориться – никогда. Ей слишком важно было то хрупкое еще взаимопонимание, установившееся между ними.

Уже потом, забирая у нее из онемевших рук уснувшего малыша, Баяр тихо спросил:

– Страшно было, сайхан?

– Очень страшно, – честно ответила она. – Я не смогу стать им матерью. Я…

Он кивнул, явно опечаленный. Слова ей больше не сказал, отошел, а Женьке отчего-то захотелось броситься за ним следом и закричать: «Делай, что хочешь, только больше на меня так не смотри!»

Остановила себя: будет только хуже. Не раз и не два она говорила мужу, что нормальной женщины из нее не выйдет, а он каждый раз уверял, что она ему нужна именно такой, какая есть. Она подождет немного, посмотрит, что и как. И решит. Может, и не понадобится вмешиваться.

Мрачно наблюдала она, как суетившиеся женщины кохтэ подхватили этих несчастных детей, потащили их кормить и отправили мужчин немедленно готовить баню. Не утерпела, велела всех (ну мальчишек, так точно!) брить налысо: волосы отрастут, никуда не денутся, зато вшей не будет. Покивала головой: прекрасно справлялись и без нее, даже и волноваться не стоило.

И тогда она отправилась к пленнику, который тоже глядел на творившееся в стане безобразие широко раскрытыми глазами.

– Дженна-аах, а дети откуда? – спросил Ольг изумленно.

– Да вот, в степи нашли, – мрачно ответила она.

– Чьи?

– Кажется, угурские.

– А зачем вы их сюда притащили?

– Так дети же. Не бросать же их. Теперь это – наши дети.

Пленный мальчик задумался очень глубоко, а потом тихо сказал:

– А иштырцы убивают своих детей, если от рабыни. Я видел, как мой… отец… новорожденного младенца взял за ноги…

Женька позеленела.

– Не надо, – выкрикнула она, борясь с тошнотой.

– Не буду. Дженна-аах, развяжите меня. Я не хочу больше к иштырцам. Я много думал… Лучше буду кохтэ.

– Ты уже не ребенок, Ольг, – грустно ответила Женька. – Все не так просто. К тому же ты пытался прирезать Охтыра.

– Хотел бы – прирезал бы, – фыркнул парнишка. – Пожалел дурачка.

Она только глаза закатила в ответ на такую самоуверенность.

Весь день Баяр занимался свалившимся на его голову нежданным благословением. Он действительно был рад. Дети – это награда. Великие предки уходят на небо, а когда им там становится скучно – возвращаются на землю младенцами. Чем больше детей рождается в семье, тем лучше. Бесплодные женщины – всегда горе.